Она разрыдалась. Чтобы не усугубить ситуацию, ему нужно было хранить молчание.

— Неделя тут, неделя там…

— Послушай, Сильви, я никогда не буду это оспаривать, я тебе обещал. И прекрати морочить себе голову всякой дурью. Уезжайте отдыхать с Дмитрием и разговаривайте себе на здоровье. В общем, завтра он будет у тебя. Это твоя неделя. А пока ложись, и я последую твоему примеру.

— Хорошо, — проныла она, соглашаясь.

Нико повесил трубку и вернулся к мирно спящему сыну. Наклонился, поцеловал его в лоб. Потом вошел к себе в комнату, отстегнул от пояса кобуру, положил пистолет в сейф. Душ — и он уже растянулся на постели. Было около часа ночи. Он закрыл глаза и тут же увидел перед собой тело Мари-Элен Жори. Сначала — в ее квартире, посреди гостиной, потом в холоде морга. Следы вскрытия и раны, нанесенные нападавшим, слились в мозаику. Опасный безумец. Убийца, наслаждающийся ужасом своей жертвы. Нико был уверен, что это только начало.

С этим тревожным убеждением он и заснул.

ВТОРНИК

4. На следующий день после убийства

Ночь была настоящим кошмаром. То Мари-Элен Жори восставала из мертвых, чтобы принять смерть у него перед глазами, а он, не в силах двинуть ни рукой, ни ногой, смотрел, как ее мучит неизвестный в маске и она корчится от нечеловеческой боли. Потом она умирала, вперив в него остановившийся взгляд. Потом возникала внимательная и нежная доктор Дальри. Ему хотелось прижать ее к себе, но ничего не получалось. Нико просыпался множество раз, отправлялся пить молоко, чтобы хоть немного успокоить мучившее его жжение в желудке, но все впустую.

Тем не менее он пришел на назначенную встречу с Ростом и Кривеном за несколько минут до восьми утра. Поставил машину на отведенное ему место. Двое полицейских в форме и неудобных бронежилетах постоянно наблюдали за подъездами к Уголовной полиции; один из них поднимал красно-белый шлагбаум, открывавший въезд на небольшую внутреннюю стоянку. Комиссар вышел из машины, зажатой между импозантным зданием и набережной Орфевр, по которой несся транспорт. Он направился к контролю на входе, полицейские встретили его уважительным «день добрый, господин дивизионный комиссар». Шаги комиссара гулко отдавались на плитах коридора, ведущего во внутренний двор. Слева от него шла внешняя стена, вдоль которой он и направился, что, впрочем, проделывал за день не один раз, к двери с витражными стеклами, толкнул ее и вошел в помещение Уголовной полиции. Он поднялся на третий этаж по знаменитой лестнице, покрытой удивительным черным линолеумом. Стены утратили свой кремовый оттенок и казались просто грязными. Все эти тесные, требующие ремонта помещения как будто пришли из другого времени и не были достойны той службы, которой он руководил. Сколько уже раз им обещали их отремонтировать! Посетители, на которых производил впечатление солидный фасад дома, приходили в недоумение от этой нищеты! Нико вошел к себе в кабинет — одно из немногих просторных и удобных помещений на этаже. Мебель, стены — все было не первой молодости, но здесь много воздуха и, главное, вид на Сену. Прямо напротив двери — обязательный портрет президента Республики, установленный на низком столике. Нико устроился в коричневом кожаном кресле перед огромным письменным столом, на котором громоздились донесения из подразделений: краткий обзор работы за предыдущую ночь с приложенным к нему списком дел, находившихся в работе, оценка террористических рисков, возможных на территории Франции из-за конфликта на Ближнем Востоке… Сирски успел быстро просмотреть их до того, как у него в кабинете, как было условлено, появились Жан-Мари Рост и Давид Кривен.

Молодой майор с усталым лицом протянул своему начальнику пакет со свежими круассанами. Нико не колеблясь воспользовался угощением — ноющая боль в желудке не утихала…

— Плохо выглядишь, Давид, — озабоченно произнес Нико.

— Я промучился всю ночь из-за этой истории, — пробормотал расстроенный майор.

Было ясно, что он говорил об убийстве Мари-Элен Жори. Нико доброжелательно разглядывал своего молодого коллегу. Он-то надеялся, что Кривен сможет все делать как полагается: дела останутся на работе, а дом будет домом. Никогда, впрочем, так не выходит. Перебираешь в памяти картинки, в какой раз прослушиваешь аудиозаписи, неминуемо, даже после нескольких лет работы, когда тебя окружает ужас этого кошмара, начинаешь во всем сомневаться.

— Прости, Давид.

— Ты тут ни при чем. В этой чертовой бригаде все одним лыком шиты. Ты тоже выглядишь не ахти.

Можно не отвечать. Как оставаться равнодушным к мучениям и смерти? Нико был только удивлен тем отчаянием, которого не мог скрыть майор Кривен. Этот молодой человек слыл фанфароном, но на самом деле был самым обыкновенным полицейским. Это, в конце концов, даже успокаивало.

— Увидишь, Давид, с возрастом пройдет, — произнес Нико, чтобы закончить этот разговор, и подмигнул комиссару Росту.

Майор Кривен не поверил ни слову, но был благодарен, что прозвучали эти успокоительные речи. Нико, желая подчеркнуть сказанное, по-дружески хлопнул по плечу своего подчиненного, и в кабинете установилось некое спокойствие.

— Допрос Поля Террада не принес ничего интересного, — продолжил Нико. — Судя по всему, он не имеет никакого отношения к происшедшему и дает искренние показания. Мари-Элен была на первом месяце беременности, и необходимо удостовериться в его отцовстве.

— Какой ужас! — воскликнул Кривен.

— Да… Террад мне об этом не говорил. Знал ли он? Да и знала ли она сама об этом? Это необходимо прояснить сегодня утром. Что предлагаешь, Рост?

— Предлагаю привлечь к расследованию группу Терона, так мы выиграем время. За сегодняшний день надо встретиться с врачами, лечившими эту пару, сходить в банк и выяснить состояние их счетов, побывать в Сорбонне, продолжить допрос служащих и коллег Террада, родственников и друзей.

— Насчет Терона нет возражений, — кивнул Нико.

Он и правда подумал, что бригада Жоэля Терона может быть весьма кстати: информации надо было получить максимум, а времени — в обрез. Из четырех подразделений, которыми он командовал, три занимались делами общего гражданского права — убийства, похищения, исчезновения людей, сексуальная агрессия… Четвертое консультировало антитеррористическое подразделение, у которого после 11 сентября 2001 года значительно увеличился объем работы. Те из его людей, кто был прикреплен к этому подразделению, как он сам и его заместитель, света божьего не видели и постоянно находились на линии огня. Он уже начинал сомневаться, будут ли у него рождественские и новогодние праздники. Но сейчас, как будто специально, в криминальных делах наступило некоторое затишье, а значит, группа Терона могла укрепить бригаду Кривена в работе над делом Жори.

— Я сам займусь вопросом отцовства, а