Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нико кивнул. Все подтверждало то, что он предчувствовал с самого начала: ничего заслуживающего внимания они здесь не обнаружат. Жертва, к сожалению, не давала никаких подсказок. Может быть, выбор на нее пал случайно? Но и за эту версию пока ничто не говорило.
— Что дал опрос соседей? — спросил Нико.
— Наши ребята там уже с раннего утра, — ответил Кривен. — Но пока что то же, что и вчера, — словом, глухо как в могиле! Никакой дополнительной информации за все это время.
Отсутствие свидетелей стало привычным делом, думал Нико. Людей теперь мало заботят те, кто находится с ними рядом, все заняты работой, семьей, телевизором. Всего-то прошло двадцать лет, а как все изменилось. Не станет ли двадцать первый век эпохой безразличия, которое предоставит преступникам широкое поле деятельности? Комиссар обернулся к Доминик Крейс, внимательно следившей за разговором.
— Почему она? Вот главный вопрос, — произнесла Доминик. — Нападающий никогда не выбирает жертву просто так. Квартира чистая, прибранная, обставлена со вкусом. Это говорит о том, что у хозяйки был характер. Мари-Элен Жори была не из тех, кто открывает дверь кому ни попадя. Значит, либо она знала убийцу, либо он внушил ей такое доверие, что она позволила ему войти, и в этом случае мы имеем дело с манипулятором. Я могу вам набросать портрет психопата-садиста: он тщательно подготавливает свое преступление, методичен, выбор жертв носит глубоко личный характер, не оставляет ничего на волю случая. Вероятно, не испытывает ни малейших угрызений совести. Умен, принадлежит к верхушке среднего класса, проблем в материальной жизни не испытывает, вероятно, производит впечатление совершенно нормального человека. Я пока не утверждаю, что это серийный убийца, но вероятность есть… Использование предмета, который можно характеризовать как фетиш, — плетки — и ампутация молочных желез заставляют подумать об отношениях данного субъекта и его матери. Точно так же, как и удар ножом в живот. Объяснение этому можно найти в жестоком унижении, пережитом в детстве.
— Тебя послушать, так все оказывается еще сложнее, — констатировал Нико, на которого произвела впечатление речь психолога. — Ну а что ты думаешь о месте преступления?
— Расчетливый убийца обычно привязывает жертву, сначала мучит ее и только потом убивает. Это выражение желания власти, доминирования… и победы, одержанной над прошлым.
— Но пока что вы опережаете события, — оборвал ее Нико.
И действительно, пока ни одного доказательства, что этот чокнутый будет продолжать начатое. Однако, пока Доминик рисовала эту картину, в кабинете сгустилось ощущение грозящей опасности. И чем дальше продвигалось расследование, тем яснее становилось, что окружение Мари-Элен Жори здесь ни при чем.
— Я пошел к прокурору, — сообщил Нико. — Потом у меня встреча с гинекологом Жори, в три свидание в Сорбонне. Такова программа. Можете в любой момент найти меня по «Акрополю». Предлагаю встретиться тут же в девятнадцать часов. Принесите мне что-нибудь перекусить.
Система «Акрополь» была телекоммуникационным средством, позволявшим связываться друг с другом через код, но напрямую и с высокой степенью защиты. Аппарат был тяжелее мобильного телефона и не такой удобный, но обеспечивал конфиденциальность и быстроту. И кроме того, Нико всегда был уверен, что в трубке он услышит кого-то из своей команды. Подхватив коробку, стоявшую на углу его письменного стола, Нико вышел из кабинета. По дороге его внимание привлекло бюро путешествий. Название было написано белыми буквами на ярко-синем фоне южных морей, и у него неожиданно возникло острое желание сменить обстановку. Уехать на край света, забыть о своих обязанностях, брести без цели по тонкому песку пляжа, купаться в теплой и прозрачной воде, просто… жить — сладостная мечта, которую можно разделить с женщиной. И снова он увидел перед собой лицо доктора Дальри. Он, без сомнения, не переставал думать о ней после вчерашней встречи. Может быть, ему просто-напросто не хватало любви? Нико зашагал к префектуре полиции, находившейся всего в нескольких сотнях метров от набережной Орфевр, 36.
Чуть дальше возвышалась готическая громада Нотр-Дам. Душа Квазимодо и чудовищные горгульи на галерее Химер — свидетельницы романтических порывов девятнадцатого века — заставили вспомнить о детских мечтаниях, уводивших его на дороги легендарных пейзажей и фантастических приключений. Но для прогулки не было ни времени, ни желания. Его ждал у себя префект.
* * *
Квартал Марэ: узенькие улочки с частными особняками, квартал Тампля и Национального архива, без него Париж перестанет быть Парижем. Это — тщательно хранимое сердце города, квартал, занимающий треугольник между парижской мэрией, площадью Бастилии и площадью Республики. Его камни были свидетелями событий, в которых принимали участие короли и придворные, а при взгляде на дошедшие до наших дней памятники начинаешь представлять себе, какие невиданные сокровища украшали их. Нико любил таинственную атмосферу Марэ. Не из донжона ли Тампля везли на эшафот Людовика XVI? Здесь же при невыясненных обстоятельствах был убит и юный Людовик XVII. Места эти были просто предназначены для убийства. Квартал жаждал крови, приближался долгожданный благоприятный момент.
Мужчина следил за молодыми женщинами. Они восхищенно разглядывали витрины с безделушками и модной одеждой, которых в квартале теперь стало множество. Женщины были красивы, само воплощение высокого класса и социального успеха, им в руки попала счастливая карта. Но от их высокомерия его охватывала ненависть. Анн и Хлоэ вышли из магазинчика на улице Вьей-дю-Тампль и двинулись к особняку Амело дё Биссея, на восхитительном фасаде которого красовались горельефы волчицы, выкармливающей Ромула и Рема. До дома им было рукой подать. Его начинало охватывать легкое возбуждение, но оно еще не завладело им полностью. Женщины расстались: одной надо было готовить обед мужу, который каждый день заходил домой поесть в двенадцать дня, а другая останется одна у себя в квартире на улице Тюрен. За ней он и пошел. Она положила пальцы на доску домофона и толкнула дверь. Код он знал наизусть. Промелькнуло несколько минут, прежде чем он столь же успешно преодолел порог этого дома. Ничего сложного. Он поднялся на третий этаж пешком, ноги утопали в толстом ковре, свидетельствовавшем о социальном статусе обитателей этих квартир. Она, наверное, поехала на лифте. На этаже он застыл перед тяжелой дверью с импозантными засовами. Сосредоточился: эти мгновения приносили ему удовольствие — увертюра к наслаждению свиданием, которое он назначил своей жертве. Он решительно поднял руку и позвонил.
— Кто там? — услышал он женский голос из-за двери.
— Почтальон, мадам. Вам посылка.
