Пришедших издалека.

У одних подрастали дочери,

У других сыновья,

Но все мы пили из одного ручья…

– Афанди! – позвал я. – А ты знаешь, мне про тебя дочка говорила. Еще в Москве.

– Да? – удивился Афанди. – Волшебница дочка?

– Волшебница, – признался я. – Только маленькая пока. Шесть лет всего. Спрашивала, подаришь ли ты ей бусы. Синенькие.

– Какая правильная дочка! – восхитился Афанди. – Шесть лет – а уже о бусах думает! И бирюзу правильно выбрала… держи!

Я уж не знаю, из какого кармана он извлек бусы, которые подал мне. Я с любопытством посмотрел на нитку небесно-синей бирюзы. Спросил:

– Афанди, они ведь магические?

– Совсем чуть-чуть. Нитку заколдовал, чтобы не порвалась никогда. А так – просто бусы. Красивые! Я для правнучки выбирал, старенькая она у меня, а все равно украшения любит. Ничего, другие куплю. А эти твоей дочке, пусть носит на здоровье.

– Спасибо, Афанди, – сказал я, пряча подарок.

Один поднимался все выше и выше,

Другой повредил крыло.

На одних полях наливались колосья,

На других ничего не росло.

Один умирал, настигнутый пулей,

Другой – стрелял из ружья,

Но все мы пили из одного ручья.

И отхлебнув – кто вина, кто зелья,

Кто отца поминая, кто – мать,

Один решает, что время строить,

Другой – что время взрывать,

Но каждую полночь Сидящий у Мельницы

Судеб решает их спор:

Он говорит, кому выходить в дозор[15].

Алишер кашлянул и негромко сказал:

– Возможно, это не мое дело, музыканты вообще люди странные! Но я считаю, что надо бы провести служебное расследование по поводу этой песни…

Преподаватель обвел стажеров внимательным взглядом. Он и сам был молод, недавно еще стоял на их месте, и сейчас ему отчаянно не хватало солидности. Во всяком случае, так он сам считал.

– Сейчас мы с вами проведем первое полевое занятие, – сказал преподаватель. Рука сама собой потянулась к переносице. Все время хотелось поправить очки. И зачем только он вылечил свою близорукость? Очки добавляли бы солидности! – Андрей, повтори задание.

Худенький мальчик-подросток сделал шаг вперед и ломающимся голосом произнес:

– Идем по улице. Разглядываем прохожих сквозь сумрак. Сообщаем вам, если видим Темных или Светлых. Но основное внимание – на неинициированных Иных.

– Что делаем, если обнаруживаем неинициированного?

– Ничего, – твердо сказал мальчик. – Сообщаем вам, после чего действуем по обстановке. Инициировать Иного надо в подходящий момент времени, когда он будет наиболее склонен к Свету.

– Что делаем, если замечаем преступные действия Темных?

– Ничего, – с явным огорчением ответил мальчик. – Сообщаем вам, после чего связываемся с Дозором…

– Оставаясь на безопасном расстоянии, – добавил преподаватель. – А если мы обнаруживаем преступление, совершаемое людьми?

– Тоже ничего, – совсем уже мрачно сказал подросток. – Мы только и делаем, что смотрим!

Стажеры заулыбались. Кроме мальчика, в строю стояли двое взрослых мужчин и молодая девушка. По мнению преподавателя, всех их ожидал четвертый-пятый уровень. А вот мальчик, возможно, дорастет до второго или даже первого. Задатки боевого мага у него были превосходные.

– Спасибо, Андрей. Ты все правильно сформулировал. Мы смотрим. Мы только учимся. Ясно? В сумрак не входить, заклинаний не создавать. Наша основная задача – искать потенциальных Иных. И не думайте, что это так просто. Иногда требуется изучать человека несколько минут, чтобы обнаружить потенциал Иного. Между прочим, Антона Городецкого обнаружили во время такого учебного занятия. Сам Гесер и обнаружил.

Выждав несколько секунд, преподаватель пошутил:

– Ну, я не Гесер, но собираюсь дорасти до Высшего.

Высший уровень ему совершенно не светил. Впрочем, ему и жить-то оставалось менее получаса. Но преподаватель этого не чувствовал. В ворохе линий вероятности, которые он мог бы просмотреть, была лишь одна-единственная, совсем незаметная ниточка, ведущая к смерти.

Но именно сейчас десятки случайностей складывались воедино, и тонкая нить наливалась кровью. К сожалению, преподавателю было не до того, чтобы каждый час изучать свою судьбу.

– Идем по Чистопрудному бульвару, – сказал он. – Ничего не делаем, только смотрим.

В километре от них, в самом центре, на Лубянке, автомобиль наглухо застрял в пробке. Водитель-кавказец развел руками, виновато глядя на пассажира. Тот молча сунул водителю несколько купюр и вылез из машины. Водитель спрятал деньги в карман. Посмотрел вслед пассажиру, поморщился. Неприятный какой-то. Вроде и заплатил хорошо, но… Кавказец посмотрел на маленькую иконку, приклеенную к приборной панели старых «Жигулей», потом на медную бляшку с сурой из Корана. Мысленно поблагодарил и мусульманского, и христианского богов, что поездка вышла короткой. Не нравился ему этот пассажир!

Водитель был неинициированным Иным, но не знал об этом. Сегодня его судьба могла круто повернуться.

Но – не сложилось. Он свернул в переулок, почти сразу же его тормознула разбитная молодая деваха, они сговорились о цене и поехали на юго-запад.

Преподаватель остановился напротив кинотеатра «Ролан», закурил. Сказал, глядя на Андрея, которому больше всех симпатизировал:

– Читал «Денискины рассказы»?

– Угу, – буркнул мальчик. Он был начитанным, «книжным» мальчиком из хорошей семьи.

– Что мы можем сказать, вспоминая рассказ «Шляпа гроссмейстера»?

– Что маленький Денис Кораблев жил в очень престижном районе, – ответил мальчик.

Девушка-стажер прыснула. Она не читала «Денискины рассказы», когда-то давно видела и благополучно забыла телефильм, но иронию поняла.

– А еще что? – спросил преподаватель с улыбкой. Он никогда не курил на ходу, поскольку вычитал в модном журнале, что это несолидно. Сейчас каждая затяжка приближала его к смерти – но никотин тут был совсем ни при чем.

Мальчик задумался. Ему нравилась девушка-маг и нравилось полуосознанное понимание того, что он умнее.

– Еще мы можем сказать, что гроссмейстеры – люди очень невнимательные. У него шляпу ветром унесло, а он не заметил.

– Допустим, – согласился преподаватель. – Но для нас, Иных, основная мораль этого рассказа – не надо вмешиваться в мелкие человеческие проблемы. Скорее всего вы будете неправильно поняты либо даже станете объектом агрессии.