Артур коротко рассказал о последних событиях дома и закончил так:

— Поэтому я и приехал. Я хочу забрать тебя с собой. Я мечтаю о том, чтобы ты была дома на Рождество! Вспомни о том, что говорил отец. Мы вместе — листок клевера, а он его основание. Если оторвать одну часть листа, остальные долго не проживут.

— Неужели ты считаешь, что я об этом не думаю? Но, Артур, я не могу нарушить свое слово. Я сказала, что не буду жить в доме «Тринадцать ветров», пока Лорна находится там. Ты можешь счесть меня непреклонной, но Лорна твоя сестра, как и я... Полагаю, тебе придется запастись терпением. Я не смогу провести с вами Рождество. Во всяком случае, в этом году.

— Почему бы тебе не сказать мне правду? Ведь ты не вернешься, даже если Лорна уедет, так? Это из-за твоего мужа? Мы теперь тебя недостойны?

В хриплом голосе Артура прозвучала такая горечь, что молодая женщина перестала сдерживать свою нежность. Протянув к нему руки, она привлекла брата к себе.

— И ты уже об этом знаешь? Ну какой же ты глупый! Как ты мог подумать, что я не стану вас больше любить, тебя, отца, Адама и всех остальных? Я бы отдала свою руку за возможность вернуться к вам. Но ты должен понимать, что есть долг, который необходимо исполнять.

С внезапной яростью Артур высвободился из нежных объятий сестры.

— Ты говоришь о долге, но думаешь о любви! Ты его любишь, этого... этого...

— Не подбирай оскорбления, о которых ты потом пожалеешь. Разумеется, я его люблю. Иначе к чему все эти месяцы скитаний, которые, впрочем, далеки от завершения? Но ты даже не представляешь, насколько я рада твоему сегодняшнему появлению.

— Почему сегодняшнему?

Элизабет поднялась с канапе и, скрестив на груди руки, сделала несколько шагов по комнате, опустив голову, словно подбирала подходящие слова, которые не слишком больно ранят брата.

— Потому что... я пообещала отцу, что предупрежу его, как только соберусь покинуть Байе. Ты скажешь ему об этом вместо меня: слова всегда менее опасны, чем письма.

— Ты собираешься уехать?

— Мы собираемся уехать... И это «мы» я употребила не как августейшая особа. Поверь мне, речь идет о нас обоих, — добавила Элизабет с полуулыбкой.

— Это значит, что он здесь? Твой... муж?

— Нет. Пока нет. Он навещал меня месяц назад после того, как три раза чудом избежал ареста. Поэтому он уехал в Нормандию, пытается собрать своих сторонников. Я полагаю, что это оказалось намного труднее, чем ему обещали. Есть те, кто считают его умершим в Тампле, те, кто устали от сражений, и те, кто не уверены в его королевском происхождении и из трусости повторяют клеветнические слова графа Прованского о том, что он — сын Ферзена... Эти хуже всего! Это ему вынести труднее всего, эти слова причиняют ему самую большую боль. В последний раз, когда я его видела, он был уставшим, обескураженным... Я знаю, что он скоро вернется, и делает это для того, чтобы отправиться в Англию к тем людям, которые помогли ему перебраться во Францию, и там ждать более благоприятных обстоятельств.

— Что ты называешь благоприятными обстоятельствами? Смерть Бонапарта? Он достаточно молод.

— Но его окружает столько врагов! Возможно, звезда Луи Шарля засияет чуть позже.

Раздался стуж дверного молотка, потом послышались быстрые шаги камеристки. Элизабет мгновенно насторожилась, но почти сразу же появилась госпожа де Вобадон.

— У нас есть новости, мадам! Позволено ли мне будет предложить вашему гостю покинуть вас?

Артур мгновенно вскочил и с вызовом посмотрел на молодую женщину.

— Я не хочу вам докучать... Но я вернусь завтра!

— Нет! — с живостью воскликнула Элизабет. — Подожди, пока я сама позову тебя! Я пришлю записку в гостиницу «Золотой лев»...

Она торопливо поцеловала брата и подтолкнула его к двери. Хозяйка дома пришла ей на помощь.

— Я провожу вас, — сказала она подростку, ласково глядя на него. — Отдыхайте, мы о вас не забудем!

Артур оказался на улице с такой быстротой, что у него даже не осталось времени осмотреться. На город опустилась ночь, улица была темной, едва освещенной узкими полосками света, падавшими из окон или пробивающимися в дверные щели. Артур задумался. Что же делать дальше? Вернуться в дом к Гимару было бы глупостью, тем более что он увидит его в гостинице. Подросток зашагал по направлению к «Золотому льву», радуясь тому, что у него будет время, чтобы обдумать, что сказать Гимару, а что нет. Он понимал, что ни в коем случае нельзя говорить о принце, о его прожектах или разочарованиях! Даже если этот человек отнял у него Элизабет, у Артура были слишком высокие понятия о чести, чтобы сдавать врага, оказавшегося в бедственном положении. В его характере все восставало против того, что он считал низостью. Подробный доклад Гимару таковой бы и оказался. В конце концов, он всего лишь полицейский... И, вполне вероятно, не слишком хороший, раз приезды и отъезды принца ускользнули от его внимания. Пусть лучше все идет своим чередом! Да и Артуру будет лучше поесть у себя в номере! Ведь он действительно очень устал. Подросток уже не чувствовал ног, он с трудом переставлял их, добираясь до гостиницы.

Войдя в «Золотой лев», Артур сообщил любезной Мадлен, что хотел бы перекусить у себя, чтобы пораньше лечь спать. Она горячо поддержала его решение, добавив, что сама принесет ему поднос с едой.

— Там хватит на двоих! — закончила она, исчезая в кухне, прежде чем мальчик успел сказать ей, что порции на одного будет вполне достаточно. Но так как спорить ему не хотелось, он оставил эту тему и поднялся к себе в номер, еле волоча ноги. Артур предвкушал, как ляжет в удобную постель.

Увы! Неожиданно перед ним возникла высокая угрожающая фигура Гийома Тремэна.

— С чего предпочитаешь начать? — прогремел отцовский голос. — С наказания или с признания?

— С признания, если вы не возражаете, — зевнул Артур, поднимая на отца измученный взгляд. — Я так хочу спать, что не сумею закончить рассказ, если вы меня сначала побьете. У вас будет для этого достаточно времени, пока я буду спать!

Гнев Гийома мгновенно утих. Он расхохотался, усадил сына на кровать, а сам сел рядом.

— Рассказывай! — коротко приказал он.

Рассказ был кратким. У Артура было только одно