Впрочем, прислушавшись, он понял, что ошибся: кричала не подстреленная личинка, а Путешествующий Бесстрашно.

Раненое существо барахталось в пунцовом озере, едва удерживаясь на поверхности. Несколько сородичей подплыли к нему и принялись подталкивать щупальцами. Через некоторое время крики страдания смолкли, сменившись тихими стонами.

– Ты причиняешь мне боль.

– Я просто подтверждаю свои слова делом. Лаго тоже причинял тебе боль, но делал это ненамеренно. Он просто был напуган. Я не боюсь. Я хочу показать, на что способен.

Пара личинок-помощников отчаянно билась у самого берега, пытаясь выбраться наружу неподалеку от того места, где стояли Небесный и Норкинко.

– Без глупостей, – предупредил Небесный. – Не приближайся, или я пристрелю еще одну. И никаких фокусов с гравитацией, иначе взорву бомбу.

Личинки дальше не продвигались, лишь истерически размахивали пучками щупальцев.

Желтый свет, заливающий пещеру, мгновенно погас. Небесный не ожидал темноты. На миг его охватил беспредельный ужас. Он забыл, что личинки способны регулировать освещение. Теперь, во мраке, они могут устроить любую пакость. Вот сейчас вылезут из багрового озера, схватят за ноги и утащат вниз. И он не успеет взорвать бухторой. Даже не сможет избавить себя от страданий.

Наверное, лучше покончить с собой прямо сейчас.

Но желтый свет снова осветил пещеру.

– Я сделал то, о чем ты просил, – произнес Путешествующий Бесстрашно. – Это было трудно. Понадобилась вся энергия, чтобы толкнуть бронепаутину на такое расстояние.

– Она свое дело сделала?

– Там еще два маленьких садка.

На этот раз шаттлы.

– Да. Но они доберутся сюда не скоро, и ты сможешь опять повторить свой фокус. – Небесный включил рацию. – Докладывай, Гомес.

– Разведчики просто взорвались, словно на что-то наткнулись.

– Ядерный взрыв?

– Нет. У них же нет бухтороев.

– Хорошо. Жди указаний.

– Небесный… черт подери, что там у вас происходит?

– Поверь, Гомес, тебе совершенно не хочется об этом знать.

Небесный буквально чувствовал, как его друг делает усилие, чтобы задать следующий вопрос:

– Ты нашел этого парня… как его… Лаго?

– Ну да, мы его нашли. Правда, Лаго?

– Послушай, Небесный, – вмешался Норкинко, – нам пора убираться. Что толку убивать этих людей? Ты же не хочешь войны между кораблями. – Он повысил голос, и тот, рвущийся из встроенного динамика, загремел над озером. – Разве у нас нет другого способа защититься? Почему не переместиться вместе с этим кораблем – или садком, как ты его называешь, – в безопасное место? Где нас не достанут шаттлы?

– Нет, – сказал Небесный. – Шаттлы должны быть уничтожены. Если наши недруги хотят войны между кораблями, считай, что они ее получили. Посмотрим, долго ли они продержатся.

– Пожалуйста, Небесный…

Норкинко протянул руки, словно пытаясь схватить его. Хаусманн отступил – и потерял равновесие, поскользнувшись на гладком полу пещеры. Он упал навзничь и наполовину погрузился в красную слизь. Волна плеснула на прозрачный щиток шлема с удивительной поспешностью, словно искала путь в скафандр. Краем глаза Небесный заметил пару личинок, которые, извиваясь, плыли к нему. Как он ни бился, ему не удавалось нащупать опору.

– Норкинко… помоги выбраться!

Норкинко осторожно приблизился к урезу багровой воды:

– А может, оставить тебя здесь, Небесный? Не будет ли так лучше для всех нас?

– Вытащи меня, сволочь!

– Я пришел сюда не для того, чтобы творить зло, Небесный. Я пришел сюда, чтобы помочь «Сантьяго», а может, и всей Флотилии.

– У меня бухторой.

– Не думаю, что у тебя хватит мужества им воспользоваться.

Личинки уже добрались до Небесного, к ним присоединилась еще одна, которую он до сих пор не замечал. Они ощупывали его скафандр пучками щупальцев. Небесный снова рванулся, но красная жидкость словно загустела, помогая личинкам удерживать его в плену.

– Вытащи меня, Норкинко. Предупреждаю последний раз…

Норкинко остался на прежнем месте, ни на шаг не приблизился к краю озера.

– Ты болен, Небесный. Я всегда это подозревал, но не было случая в этом убедиться. Я даже не представлял, на что ты способен.

И тут произошло нечто неожиданное. Когда силы почти оставили Небесного, ему показалось, что красная жидкость выталкивает его на поверхность, а личинки помогают ей. Через секунду, дрожа от страха, он уже стоял на берегу, а со скафандра в озеро сбегали последние красные струйки.

Он молча смотрел на Путешествующего Бесстрашно, зная, что тот чувствует его взгляд.

– Все-таки поверил мне? Ты не убьешь меня, потому что знаешь, чем это обернется.

– Я не хочу убивать тебя, – произнес Путешествующий. – Потому что тогда я снова буду одинок, как до твоего появления.

Небесный понял, и эта мысль наполнила его горечью. Гигантской личинке по-прежнему было дорого его общество, хоть он и убил ее частицу. Это существо отчаянно страдало от одиночества, оно даже было готово терпеть боль от того, кто согласился бы находиться рядом. Он вспомнил ребенка, который захлебывался криком в абсолютной темноте, пережив предательство друга, хотя этого друга не существовало в реальности… и мысленно оправдал Путешествующего. И возненавидел его еще больше.

Ему пришлось застрелить еще одну личинку, прежде чем он убедил Путешествующего Бесстрашно уничтожить оба шаттла. Но на этот раз Путешествующий страдал не только из-за гибели помощницы. Он мучился, генерируя паутину, – похоже, этот процесс давался кораблю дорого.

Вскоре все было кончено. Небесный мог оставаться на борту и пытать Путешествующего, пока тот не выдал бы все, что ему было известно. Например, сможет ли корабль доставить людей к Пункту Назначения быстрее, чем «Сантьяго»? Что, если переправить сюда, на садок, часть экипажа и поселить в бесконечных тоннелях? Способны ли личинки изменить состав атмосферы и температуру под их потребности? Много ли людей обеспечит всем необходимым корабль пришельцев – десятки, сотни? А может быть, и для момио найдется место, даже если они проснутся? Пусть несколько «спящих» придется скормить личинкам-помощникам, чтобы осчастливить их, – невелика потеря.

Но он решил уничтожить корабль.

Так проще. Не надо вести переговоры с Путешествующим, не надо снова переживать отвращение, охватившее Небесного, когда он понял, до чего же одиноко это создание. И не надо опасаться, что садок попадет в руки