Очень часто им приходилось сворачивать лагерь второпях и бежать, пытаясь оторваться от подручных того или иного аристократа. Похоже, среди местной знати с избытком хватало тех, кто готов был продать с потрохами законного короля. Особенно теперь, когда узурпатор уже, казалось бы, одержал безоговорочную победу.

Случалось и так, что проникновенные речи Роуэн находили благодарных слушателей среди баннов, которые потеряли изрядную часть своего состояния, но еще помнили лучшие дни. Правление орлесианцев нанесло Баннорну тяжкий урон: налоги разоряли местное население ничуть не меньше, чем вражеская армия. Страх, однако, мешал многим жителям этого края поддержать мятеж: почти на каждом перекрестке висели клетки, в которых разлагались трупы казненных, — яркое свидетельство правосудия, как его понимали в империи.

Все же дух ферелденцев не был окончательно сломлен, и за месяцы, проведенные в самом сердце страны, Роуэн и Логэйн не раз убеждались в стойкости и вольнолюбии соотечественников. Бедняки, чью изможденную плоть едва прикрывали жалкие лохмотья, слушали рассказ Логэйна о том, как принц Мэрик спасся от смерти, и в глазах у них загоралась яростная решимость, надежда, что еще не все потеряно. Старики, сидевшие в таверне у очага, гневно сплевывали в огонь и заводили разговор о тех временах, когда правил дед Мэрика, о великой войне с Орлеем и тяжком поражении, которым она закончилась. Те, кто слушал их в дымном полумраке, озаряемом отблесками огня, мрачно кивали каждому слову.

Роуэн заметила, что задиристость Логэйна постепенно исчезла и на смену ей пришло нечто среднее между придворной учтивостью и безразличием. По большей части Логэйн помалкивал, но как раз тогда, когда девушке начинало казаться, что в его отношении к ней наступило чуть заметное потепление, ее неизменно обдавало зимним холодом.

В сущности, единственный случай, когда Роуэн услышала от Логэйна нечто по-настоящему важное, произошел как-то вечером в разгар зимы. Они разбили лагерь в лесу, укрываясь от пары охотников за головами, и сидели по обе стороны крохотного костерка, ежась от холода и зябко кутаясь в шерстяные одеяла. Дыхание срывалось с губ белыми облачками морозного пара, и Роуэн уже в который раз подумывала о том, чтобы предложить Логэйну развести огонь пожарче. Можно было не сомневаться, что юноша в ответ лишь нахмурится и одарит ее суровым взглядом. Большой костер выдаст их расположение, и девушка это прекрасно понимала. Вот только будет ли прок от подобной скрытности, если они попросту замерзнут до смерти?

При этой мысли она бросила взгляд на спутника и обнаружила, что Логэйн в упор смотрит на нее. Он молчал, и взгляд льдисто-голубых глаз был таким напряженным, что у Роуэн ёкнуло сердце. Она поспешно отвела глаза и плотнее закуталась в одеяло. И долго он вот так смотрит на нее?

— Я забыл тебя поблагодарить, — ровным голосом произнес Логэйн.

Растерявшись, Роуэн подняла взгляд:

— За что?

— Тогда, во время боя, ты пришла мне на помощь. — Он сумрачно усмехнулся. — Прискакала, если быть точным.

— Не стоит…

— Стоит, — резко перебил Логэйн. Роуэн зачарованно смотрела, как он сделал глубокий вдох, а затем пристально и прямо взглянул ей в глаза, точно хотел убедиться, что она поняла его искренность. — Я знаю, что именно ты сделала, и за это благодарен тебе. Мне следовало бы сказать об этом давным-давно.

Холод отступил.

Сделав этот шаг к примирению, Логэйн вежливо кивнул и, не сказав больше ни слова, опять устремил взгляд в огонь. И продолжал греться у костра как ни в чем не бывало, а Роуэн даже отдаленно не представляла, что ответить. Поэтому она промолчала.

В конце концов, все это не имело особого значения, поскольку за время путешествия им и так было чем заняться. Зачастую все силы уходили только на то, чтобы остаться в живых. Может быть, Роуэн и предпочитала путешествовать с более интересными спутниками, однако она не могла отрицать, что сноровка и опыт Логэйна не единожды спасали ее от смертельной опасности. Если Логэйн и был у нее в долгу за то, что она нарушила приказ своего отца, — этот долг давно был оплачен с лихвой. Теперь Роуэн понимала, отчего принца так влечет к этому человеку.

Между тем сам Мэрик в это время тоже не сидел на месте. Всю зиму он в компании мага Вильгельма и небольшого отряда телохранителей наносил тайные визиты тем дворянам, которые прежде поддерживали мятежников. Он напоминал этим людям, что мятеж далеко не разгромлен, и просил их и впредь оказывать посильную помощь его армии.

Само собой, Мэрик не забывал урока, преподанного смертью матери. Как бы лояльно ни относились когда-то к мятежу эти люди, он никому из них безоглядно не доверял. Времена были лихие. Каждой такой встрече предшествовала тщательная подготовка, и вспыльчивый маг не ведал покоя до той минуты, пока встреча не завершалась. В нескольких случаях, когда кто-то из дворян пытался захватить короля, пыл напавших мгновенно остужало внезапное появление Вильгельмова голема.

Главное, что помогало Мэрику в эти долгие месяцы, — непопулярность узурпатора. Мегрен держал подданных в страхе и не скрывал нелюбви к ним. Большинство тех дворян, к которым наведывался Мэрик, готово было по меньшей мере выслушать его и выразить поддержку хотя бы на словах. Однако примкнуть к мятежу решались немногие.

В конце концов это означало покинуть свой дом и имущество на произвол судьбы. Их исконные владения достались бы какому-нибудь орлесианскому хлыщу, который обдерет их как липку, — а многим аристократам не слишком-то хотелось обрекать простых людей на такую участь.

Нет, открыто примыкали к мятежу только самые отчаянные и безрассудные или те, кому уже нечего было терять. Мэрика ободряло — но вместе с тем и печалило — то, что с течением времени все больше и больше дворян оказывалось именно в таком безвыходном положении. Ему уже доводилось слышать о баннах, вынужденных бросить поместья и, прихватив с собой всю челядь, способную носить оружие, отправляться прямиком в мятежную армию.

Настоящие неприятности начались весной, когда по округе прошел слух о странной компании, которая путешествует по Внутренним землям в более чем приметном обществе голема. На отряд напали солдаты узурпатора, и Мэрику пришлось бежать, спасая свою жизнь. Вильгельм настаивал на возвращении к армии, но принц повернул на север и направился к Твердыне Кинлоха — старинной башне, в которой располагался ферелденский Круг магов. Высокая, увенчанная шпилем башня непостижимым образом вырастала прямо из вод озера Каленхад.

Маги никогда не принимали чью-то сторону в политических столкновениях, во всяком случае открыто, и Первый Чародей, встретивший Мэрика у ворот, заметно нервничал. Невысокий сморщенный старичок дрожащим голосом сообщил, что в башне как раз находится с визитом Владычица Церкви. Намек был ясен без слов: Церкви пока еще не известно о появлении Мэрика и маги будут несказанно счастливы, если он проявит здравый смысл и уберется восвояси.

Их беспокойство было вполне объяснимо. Церковь зорко следила за Кругом и не доверяла ему ни на грош. Если возникнет даже тень подозрения, что маги как-то связаны с мятежом, на них тотчас спустят храмовников. Вполне вероятно, достаточной причиной для тревоги было уже то, что Мэрика сопровождал Вильгельм.