Смеха ради я попробовал выполнить ее просьбу. И, к моей досаде, оказалось, что это не только возможно, но и весьма легко. Хуже того, окончательный вариант получился намного более сфокусированным.

Увы. Подобные происшествия побуждают писателя к скромности – однако так дальше продолжаться не может.

Написано в 1994 году, опубликовано в 1994-м

Первые несколько секунд Клайд Мэншип, доцент кафедры сравнительного литературоведения в Университете Келли, героически пытался убедить себя в том, что это всего лишь плохой сон. Он закрыл глаза и менторским тоном, сохраняя легкую высокомерную улыбку на лице, произнес короткий монолог о том, что такие ужасные вещи попросту не могут произойти в реальной жизни. Нет. Это не может быть не чем иным, кроме как сном.

Он уже почти убедил себя, но тут не выдержал и чихнул. Чих был таким громким и влажным, что его уже невозможно было проигнорировать. Во сне так не чихают, да и вряд ли чихают вообще. Тогда он сдался. Ему просто придется открыть глаза и осмотреться еще раз. При этой мысли его шею свело судорогой.

Казалось, совсем недавно он заснул, когда вычитывал статью, написанную им для научного журнала. Заснул на кровати в квартире, предоставленной ему в Каллахан-холле – «милом и недорогом жилом доме для одиноких преподавателей, изъявивших желание проживать на территории Университета». Он проснулся от того, что ощутил легкое неприятное покалывание, охватившее все тело. Казалось, что его взяли за руки и за ноги, растянули в бесконечности, а затем ослабили как гитарную струну. Затем внезапно он был поднят с кровати и вынесен в окно словно легкое колечко дыма. Он направился прямиком в усеянное звездами ночное небо, постепенно растворяясь, пока окончательно не потерял сознание.

И затем очутился на этой огромной плоской поверхности стола под многоярусным потолком, чувствуя влажный воздух в легких, – воздух, которым практически невозможно было дышать. С потолка свисало великое множество экзотических предметов, в которых, без всякого сомнения, угадывалось электронное оборудование. Такого рода оборудование, о котором ребята на физическом факультете могли только мечтать, даже если бы дотация, полученная недавно от правительства на исследования в области военного применения радиации, была бы в миллионы раз больше и если бы профессор Боулз, руководитель лаборатории, настоял бы на том, что каждое устройство должно полностью отличаться от любых, созданных к тому времени аналогов.

Оборудование над ним трещало, булькало и сипело, мерцало, мигало и сверкало. Затем все прекратилось, как будто кто-то, удовлетворенный результатом, выключил рубильник.

Поэтому Клайд Мэншип заставил себя подняться и сесть, чтобы увидеть, кто же это мог быть.

И увидел…

Увидел даже не столько кто, сколько нечто. И это нечто ему совсем не понравилось.

Фактически ни одно из этих нечто, замеченных им при беглом осмотре помещения, не казалось хоть сколько-нибудь симпатичным и дружелюбным. Поэтому он быстро закрыл глаза и попытался понять, как его ученый разум может помочь ему выпутаться из сложившейся ситуации.

Однако он чувствовал настоятельную необходимость взглянуть на все это еще разок. Возможно, сейчас все не будет таким ужасным. «Самый темный час, – попытался он убедить себя этой громогласной банальностью, – всегда наступает перед рассветом. – А затем понял, что волей-неволей добавляет. – За исключением солнечных затмений».

Тем не менее, проморгавшись, он снова открыл глаза, как ребенок нехотя открывает рот, чтобы принять вторую ложку касторки.

Да, они были точно такими же, какими он их и запомнил. Довольно-таки жуткие.

Стол не имел какой-либо определенной формы, а по его периметру на расстоянии пары дюймов друг от друга находились толстые, круглые выступы. Опираясь на эти выступы, примерно в шести футах справа от него, болтались двое существ, выглядевших как черные кожаные чемоданы. Однако вместо ручек или ремней они изобиловали множеством черных щупалец, десятки и десятки щупалец, каждое второе или третье из которых заканчивалось влажным бирюзовым глазом, который защищали пара столь объемных ресниц, что не увидишь даже в рекламе лучшей туши для глаз.

По центру каждого чемодана, словно бы в целях придания дополнительного декоративного эффекта, размещалось целое скопление других синих как небо глаз, но уже без ресниц. Эти глаза состояли из множества мелких, сверкающих фасеток, похожих на драгоценные камни. На странном теле не было никаких признаков ушей, носа или рта, однако в изобилии виднелась слизь, плотная сероватая слизь, сочившаяся из черных тел и равномерно капавшая на пол.

Слева, примерно в пятнадцати футах от него, там, где от стола отходил длинный «мысок», виднелось еще одно из этих существ. Оно держало «в руках» пульсирующий сфероид, на поверхности которого периодически появлялись яркие пятна света.

Насколько Мэншип мог определить, все видимые глаза этих троих тварей пристально следили за ним. Он вздрогнул и инстинктивно попытался вжать голову в плечи.

– Хорошо, профессор, – внезапно сказал кто-то. – Что вы можете сказать по этому поводу?

– Я бы сказал, что это самое худшее пробуждение в моей жизни, – с чувством выпалил Мэншип. Он готов был распространяться на эту тему, и описать все в самых красочных деталях, но его остановили две вещи.

Первая – он не понял, кто именно задал вопрос. Он не увидел в этом огромном, донельзя влажном помещении рядом с тремя снабженными щупальцами чемоданами никаких людей, да и вообще живых существ.

И второе, что его остановило, это ответ на вопрос, который был дан кем-то еще, не дослушавшим слова Мэншипа и совершенно их проигнорировавшим.

– Вполне очевидно, – сказал этот кто-то, – что эксперимент закончился весьма удачно. Он обосновал наши расходы и долгие годы тяжких исследований. Сами убедитесь, Советник Гломг, что односторонняя телепортация – свершившийся факт.

Мэншип определил, что голоса раздавались справа от него. Более широкий из двух чемоданов, по всей видимости «профессор», которому был адресован вопрос, говорил с более узким чемоданом, медленными плавными движениями переводившим свои стебельковые глаза с Мэншипа на собеседника. Но откуда, черт возьми, доносились эти голоса? Откуда-то из их тел? Но ведь не было же никаких признаков речевого аппарата!

«И ВООБЩЕ, – внезапно взвизгнул воспаленный разум Мэншипа, – ПОЧЕМУ ОНИ ГОВОРЯТ ПО-АНГЛИЙСКИ?

– Я это вижу, – признал Советник Гломг с той прямолинейной честностью, которая только и могла быть свойственна чемодану. – Это действительно свершившийся факт, профессор Лирлд. Но что именно это нам дает?

Лирлд приподнял тридцать или сорок щупалец таким образом, что Мэншип завороженно признал в этом жесте театральное и нетерпеливое пожатие плечами:

– Телепортация живого организма с астрономической единицы 649‐301‐3 без помощи передающего устройства на планете-источнике.