те недели, что Луна живет здесь, я только один раз заметил неуверенность на ее лице, и это было в бассейне.

Я не был уверен, была ли эта неуверенность вызвана мной, или же она имела другую причину.

Мне не нравилась мысль о том, что она может чувствовать себя неуверенно из-за меня.

Стала бы она тогда приходить ко мне в комнату и искать со мной разговора?

Между нами по-прежнему было тихо. Мы с Луной были на первом месте, когда дело касалось создания некомфортной тишины.

— Я опять думала о том, что ты сказал мне на льду раньше, в ледовом дворце. — Начала она рассказывать, играя своим темно-синим локоном.

Я выключил телевизор пультом и повернулся к ней лицом на диване, чтобы показать Луне, что, что бы она мне ни говорила, я внимательно ее слушаю.

— Мы с папой попали в аварию почти год назад.

Она подняла на меня глаза и, присев рядом со мной на диван, немного колебалась, стоит ли говорить дальше.

— Луна, ты не обязана мне рассказывать, если тебе это неприятно.

— Но я хочу тебе рассказать. Все.

Луна пожевала нижнюю губу клыком, и взгляд ее был пустым.

— У моего отца всегда были проблемы с алкоголем. Моя мама встречала его с этим. Иногда он был чист в течение нескольких месяцев, и вдруг снова срывался. Не было ни одного Рождества, чтобы он не выпил галлоны дорогого вина, как будто это была вода, а после него — скотч. — Ее голос оборвался после последней фразы, и она впервые подняла на меня глаза.

— Не торопись, Луна. Я слушаю тебя.

Я надеялся, что попал в точку, и, возможно, мне удастся её немного успокоить.

Мне хотелось, чтобы в подобных ситуациях люди говорили мне что-то подобное.

Она фыркнула и снова стала играть с завязкой для волос, на которую пристально смотрела. В этот момент мне впервые так сильно захотелось прижать ее к груди, как можно крепче, чтобы она услышала биение моего сердца.

Она сидела, скрестив ноги, такая беспомощная, а я, опершись одной рукой о спинку дивана, продолжал слушать ее. Я давал ей все время, пока она не была готова снова говорить.

— Каким-то образом ему удалось скрыть свой рецидив. Он сказал, что ему пришлось много работать сверхурочно в офисе, потому что некоторые цифры не сходились, и одно дело, в частности, отнимало много времени.

Я смотрел, как она вытирает пальцами слезы на лице, как только они покидают ее глаза и скатываются по щекам.

— Все цифры были правильными, и ни одно дело тоже не занимало столько времени. Позже моя мама узнала, что у него был рецидив, и он по ночам опустошал бутылку за бутылкой виски. — Сказала Луна, вытирая рукой очередную слезу с лица.

Совсем не так я представлял себе субботний вечер в своей жизни. Каждый мог найти меня там, где кто-то устраивал вечеринку, но я был именно там, где хотел быть сейчас.

— В выпускном классе школы я была в команде по плаванию, и каждый четверг вечером у нас была тренировка. Я пришла туда пешком и позвонила папе, чтобы он забрал меня, потому что шел дождь. Мы проехали по мосту, где он потерял управление машиной, и мы врезались через ограждение моста в реку.

Теперь я понял, что я сделал, когда столкнул ее в воду, и как это было неправильно.

— В тот момент мама, Итан и я даже не знали, что папина юридическая фирма обанкротилась и он снова стал алкоголиком. Хотя по маминому и моему выражению лица можно было прочитать все, что угодно, папа прекрасно умел отгораживаться от своего дрянного алкоголизма и делать вид, что все в порядке.

Отдельные слезы залили ее щеки, усеянные веснушками. На этот раз она не смахнула ни одной слезинки с лица и дала им волю.

— Была тысяча признаков того, что он вел машину с таким количеством алкоголя в крови, но я просто не замечала, а может быть, просто не хотела замечать. Я думала, что умираю, Уэстон. — Прошептала Луна последние шесть слов.

После этой последней фразы она рухнула передо мной, как груда страданий, и я, не раздумывая, обнял ее, и лицо Луны прижалось к моему торсу.

— Пожалуйста, никогда больше не вини себя за этот несчастный случай, Луна.

Сейчас я нигде не мог быть лучше, и это было чертовски правильно.

24. Луна

Я не знала, сколько еще мы просидим в таком же положении на его диване, но эти объятия были всем, чего я хотела.

Пока мы сидели, я все сильнее задумывалась о том, правильно ли то, что мы здесь делаем, и с каждым ударом сердца, который я слышала от Уэстона, я становилась все более неуверенной.

Но помимо моей семьи и Арии, я чувствовала, что он меня понимает. Он слушал меня и действительно понимал. В конце концов, ему тоже не хватало родителей.

Его матери.

Моя мама как-то сказала мне, что Камилла рассказала ей, что мать Уэстона, Элис, покидает город и семью со дня на день. Я бы солгала, если бы мне не было интересно узнать, что в этом утверждении правда, а что нет.

Я не знала, что заставило меня рассказать ему все это, и после Арии он был первым человеком, которому я рассказала, почему я боюсь глубокой воды.

Почему, среди всех людей в моей жизни, именно Уэстон?

Я хотела бы спросить у своей головы и, что еще важнее, у своего сердца, почему я вдруг так доверяю Уэстону.

Чем больше я думала о том, что нахожусь в его комнате, на диване, в его объятиях, тем больше ситуация казалась мне странной.

— Спасибо, что выслушал.

Я вырвалась из объятий и вытерла остатки слез под глазами.

Я встала и направилась к двери в комнату, чтобы оставить между нами некоторое расстояние.

— Спокойной ночи, Луна.

Попытка уснуть быстро провалилась, так как я все время вспоминала последний час, проведенный с Уэстоном.

Сначала отца взяли в небольшую юридическую фирму, а после того, как большой босс фирмы через много лет ушел на пенсию, чтобы устроить себе прекрасную жизнь в Сан-Тропе со своим мужем, название «Харрингтон и Ко» превратилось в «Монтгомери и Ко».

Мы все были уверены, что смена профессии юриста теперь станет последней остановкой для папиного пьянства.

Поначалу так и было.

Отец брал меня с собой на