1) неадекватное сравнение с контрольной группой;

2) недостаточные меры по предотвращению мошенничества и утечки сенсорной информации;

3) использование нестандартизированных, непроверенных зависимых переменных;

4) отказ от двойного слепого тестирования;

5) отсутствие «слепоты» даже в односторонне слепом тестировании;

6) отсутствие независимой проверки утверждений, названных объектами верными;

7) рассуждения о правдоподобии вместо настоящих средств контроля;

8) смешение разведочных и подтвердительных результатов;

9) расчет условных вероятностей, неправомерных и вводящих в заблуждение;

10) имитация неопровергаемых результатов путем перетолкования ошибок так, что они выглядят попаданиями[208].

Медиумы никоим образом не доказали существования загробной жизни, а лишь продемонстрировали огромные возможности когнитивного диссонанса для поддержания верований вопреки любым опровержениям[209].

Некоторые скептически настроенные ученые исследуют возможность доказательства загробной жизни или контакта с умершими с привлечением ЭЭГ и МРТ-сканирования мозга посредников, медиумов и спиритуалистов всех сортов. Среди них выделяется специалист по нейронауке Эндрю Ньюберг, названия книг которого выдают его оптимизм по поводу существования сверхъестественного мира: «Почему Бог будет всегда» (Why God Won’t Go Away), «Рожденный верить» (Born to Believe) и «Как Бог влияет на ваш мозг» (How God Changes Your Brain)[210]. В одном исследовании Ньюберг с коллегами сканировали мозг 10 психографов, то есть медиумов, предположительно передающих послания мертвых с помощью техники автоматического письма, когда их рукой, как считается, управляют духи или силы потустороннего мира. Исследователи обнаружили, что опытные психографы выдают сложные сообщения, но демонстрируют меньшую активность зон мозга, связанных с письмом и сопутствующими когнитивными процессами, — следовательно, пишет дух, а не медиум (занимаясь мошенничеством или ролевой игрой)[211]. Хотя Ньюберг с коллегами осторожны в формулировках, этот вывод подразумевается[212]. На мой взгляд, однако, более строгая интерпретация данных свидетельствует, что опытные психографы так давно совершенствуют свое умение, что довели его до автоматизма (в конце концов, это же автоматическое письмо) и испытывают меньшую когнитивную нагрузку, чем новички. Подобным образом действует мышечная память опытных спортсменов, музыкантов и художников, сообщающих о пребывании в состоянии, когда они вообще не думают о своих действиях.

Хотя при таких исследованиях используются существенно более изощренные методы, чем изучение автоматического «письма на грифельной доске» XIX в., демонстрировавшегося фокусником Гарри Гудини (и другими)[213], выводы все равно носят духовный характер: мертвые могут общаться с нами из потустороннего мира. Могут ли?

Я скептик, но непредвзятый — не только потому, что любой ученый должен придерживаться этого подхода, имея дело с необъяснимой загадкой, но и в силу собственного опыта контакта с аномальным. Самый яркий случай произошел в начале 2014 г., когда я испытал потрясение, которому не нахожу объяснения, о чем написал в своей колонке в Scientific American. Статья под заголовком «Диковинное» вызвала больше откликов, чем любая моя статья с 2001 г., когда я начал писать журнальные колонки[214]. Вкратце, моя тогдашняя подруга (ныне жена) Дженнифер Граф переехала в Южную Калифорнию из германского Кёльна и привезла транзисторный радиоприемник Phillips 070 1978 г. выпуска. Приемник принадлежал ее покойному деду Вальтеру, заменявшему ей отца, поскольку мать растила Дженнифер без мужа. Дженнифер любила вспоминать, как они с дедом включали радио и слушали музыку, и я постарался оживить старый приемник, но не смог. Поменяв батарейки и выставив переключатель питания в положение «вкл», мы сдались и сунули его в ящик стола в спальне, где он пролежал несколько месяцев. После того как мы обменялись клятвами на скромной церемонии бракосочетания у нас дома, Дженнифер взгрустнула, что находится так далеко от родных и друзей, и стала мечтать о какой-нибудь связи с дорогими ей людьми, особенно с мамой и бабушкой, чтобы разделить с ними радость этого дня. Мы покинули моих родных, чтобы побыть вдвоем в каком-нибудь тихом уголке, как вдруг услышали музыку, доносящуюся из спальни. Это оказалась песня о любви, которую передавал радиоприемник в ящике стола. У меня мурашки поползли по коже. Приемник мог поймать любую станцию — или, скорее, не поймать ни одну и передавать только шум помех, — но он оказался идеально настроен на волну, по которой транслировалась песня, идеально соответствующая случаю. Он мог заработать в любой момент в предшествующие свадьбе месяцы или после нее, но это случилось именно тогда, когда Дженнифер больше всего нуждалась в связи с близкими. Радио передавало подобную музыку остаток вечера, но на следующий день снова молчало. И с тех пор молчит, хотя я пытался его реанимировать.

Как только вышла эта статья, меня засыпали письмами. Горстка брюзгливых скептиков разнесла меня за предательство идеалов скептицизма, особенно за завершающую фразу: «Если мы серьезно относимся к научному кредо — быть готовым к новому и оставаться агностиком, если свидетельства не окончательны или тайна не раскрыта, то не следует захлопывать двери восприятия, возможно открывшиеся перед нами, чтобы мы могли восхититься чудом». Признаю свою маленькую вольность — отсылку к названию эссе Олдоса Хаксли «Двери восприятия», уравновешенную комментарием: «Эмоциональные интерпретации подобных событий гарантируют их значимость независимо от причины».