Где-то там, далеко в стороне, так же высаживали десант "Енисей" и "Морской конь", которого в силу не имеющего национальной принадлежности названия не стали даже переименовывать, только переписали имя русскими буквами. Батареи разнесены далеко, расположены по разным берегам бухты — вот и пойдет десант с двух сторон, так удобнее. А вообще, ночь только начинается, и скоро господ японцев ждет неприятный сюрприз.

Эссен устало потер виски. Последние дни его все же очень вымотали, и он многое сейчас бы отдал за возможность нормально поспать. Да и нервничал адмирал изрядно. Возможно, сказывался возраст, а может быть, давил груз ответственности. Эссен не был трусом, во время осады Порт Артура он командовал вначале легким крейсером, на котором почти каждую ночь выходил в бой с миноносцами противника, а затем броненосцем. Командовал храбро, талантливо, но… Но с тех пор прошло восемь лет, а главное, сейчас Николай Оттович отвечал не только за свой корабль, но и за всю будущее государства и народа, а эта тяжесть пригнет к земле, или, как вариант, к палубе крейсера кого угодно. Однако ход был сделан, теперь им оставалось только ждать.

Казаки вернулись под утро, усталые, но довольные. Вечно хмурый урядник (его Эссен запомнил еще во время последнего военного совета), с застарелым шрамом во всю щеку, поднялся на мостик и небрежно, по-казачьи, козырнув, доложил, что все, приказ выполнен. Бахирев, как раз присоединившийся к адмиралу, окинул его внимательным взглядом, усмехнулся:

— Купаться пришлось?

— Да какое там, — махнул рукой казак, в сапогах которого явственно хлюпало. — Уж когда обратно в лодки садились поскользнулся, ну и набрал в сапоги.

— Бывает, — сочувственно покачал головой Михаил Коронатович. — Как прошло?

— Легко. Там какие-то олухи стояли, право слово. В ту войну… там. когда мы с Порт Артура в прорывы ходили, японцы были строжкие, подготовленные, а тут сопляки какие-то.

Казак, судя по его движению, едва сдержался от того, чтобы плюнуть на палубу. Бахирев понимающе кивнул:

— У них, похоже, все нормальные солдаты воюют на континенте, — и повернувшись к Эссену, добавил: — Теперь можно и вперед, батареи нам не опасны.

— Пускай остальные закончат, — хмуро отозвался адмирал, лицо которого в слабом свете зарождающегося рассвета выглядело серым и усталым. — Пленных доставили?

— А то как же, — довольно улыбнулся казак и махнул рукой. — Макар, Стенька, тащите сюда этих…

Двое рослых казаков приволокли троих изрядно побитых, но еще способных кое-как стоять на ногах японцев. Все трое в исподнем, явно спали, когда на батарею навалились пластуны. Невысокие, на голову ниже русских, мелкокостные, и явно слабее физически. Двое разве что не дрожат от страха, но третий стоит прямо, видимо, офицер. Боится, это заметно сразу, но форс держит.

— Позовите Жирского, — не оборачиваясь, приказал Эссен. Пулеметом простучали матросские ботинки, и уже через минуту на мостик поднялся лейтенант Жирской, с "Херсона". Быстро пришел, словно ждал. А может, и впрямь ждал — как-никак тот факт, что казакам отдан приказ привести пару-тройку пленных, на крейсере не знали разве что трюмные крысы, которым до человеческих проблем особого дела нет.

— Ну что, Павел Иванович, может, и пригодится теперь ваше знание японского, — широко улыбнулся Бахирев.

— Я надеюсь, — бесстрастно кивнул лейтенант и внимательно посмотрел на пленных. Узкое породистое лицо, взгляд презрительный и брезгливый… Поневоле решишь, что голубых кровей неизвестно на сколько поколений, хотя уж кто-кто, а Бахирев точно знал, что ничего особо благородного в лейтенанте нет. Дед его стал прапорщиком в Крымскую войну, когда убыль в офицерах дала возможность подняться кое-кому из самых низов. Но совсем еще молодой матрос, удачей и храбростью вырвавший себе офицерские погоны, к удивлению многих, ушел в отставку при первой возможности. Потом, будучи не обделен мозгами и житейской сметкой, смог закончить университет, и постепенно дорос до профессора, что давало право на потомственное дворянство. А вот один из внуков все же стал морским офицером, хотя, конечно, кое-кто и косился на "сиволапого". Но таких уже хватало, взять того же Крылова, поэтому ситуация была обыденная, хотя и редкая. Препятствий, конечно, поболе, чем у тех, кто дворянин в пятом, а то и двадцать пятом поколении, но тут повезло — один из преподавателей оказался сослуживцем деда. Боевое братство, что бы о нем не говорили мерзавцы, называющие себя интеллигентами, штука очень серьезная. Пожилой кавторанг хорошо помнил лихого артиллериста, получившего офицерский чин, и составил его внуку некоторую протекцию. А дальше — все как обычно. Гардемарин, мичман, лейтенант… Адмиралом с таким происхождением, разумеется, вряд ли станет, но до штаб-офицерских чинов дойдет, если, конечно, не убьют ненароком. В армии подобных Жирскому уже вообще множество. Так что и по деду не Рюрикович, и бабка из крестьянок, да и отец не на княгине женился, а вот поди ж ты, лицо — хоть шляхтича с него пиши.

— Давайте пройдем в трюм, — Бахирев мрачно окинул взглядом пленных. — Я, конечно, понимаю, что война, но все же лучше не показывать матросам, как ведутся допросы. А нам придется взять этот грех на душу, положение обязывает.

Все же казак есть казак, он циничнее потомственного аристократа, многие вещи знает не понаслышке, и потому согласиться с ним стоило. Эссен кивнул, и японцев, подталкивая прикладами, увели. Матросы поглядывали им вслед с легким интересом, но не более того. А через пять минут, разобравшись с текущими делами, и отцы командиры спустились в отсек, которому выпала малопочетная роль стать филиалом инквизиции, и где их уже заждались.

Под тяжелым взглядом лейтенанта японцы ежились, как от холода. А может, и впрямь от холода — все же ночь, свежо, а они в белье, да еще и в мокром. Жирской несколько секунд разглядывал их, потом бросил какую-то короткую, резкую фразу на японском. Не дождавшись ответа, приподнял бровь, и понятливый урядник коротко, без размаха засветил ближайшему японцу, как раз офицеру, кулаком в живот. Тот аж всхлипнул, сложился пополам, ноги же его при этом подбросило от удара вверх. Рухнув на колени, японец без единого звука хватал ртом воздух. Лейтенант брезгливо шевельнул уголком рта:

— Ну вот, а говорили джиу-джитсу, джиу-джитсу…

Эссен и Бахирев взирали на происходящее с бесстрастными лицами. Избиение пленных, конечно, противоречило всем и всяческим конвенциям, но на то она и война. Лейтенант же имел с ними личные счеты — под Мукденом его отцу, штабс-капитану Жирскому, взрывом японского снаряда оторвало ногу. Отец с тех пор японцев ненавидел люто, и ненавистью своей заразил сына. Тот и японский-то выучил лишь потому, что надеялся рано или поздно взять реванш, и тогда, как он считал, знание языка ему может здорово пригодиться. И вот мечта, пусть и таким извращенным образом, сбылась. Понимал Андрей Августович, каких людей надо брать в поход, чего уж там.

Били японского офицера аккуратно, но жестко. У Эссена даже создалось впечатление, что Жировский и не собирается у него что-то узнавать, во всяком случае спрашивать японца он даже не пытался. Просто стоял и смотрел на то, как из него делают отбивную. А потом заговорил, но не с офицером, а с солдатами. Получив же ответ, обернулся к адмиралу.