Их мать приносит миску с фруктами и ставит ее на столик во внутреннем дворике у бассейна.

– Кеннеди, может, хочешь что-нибудь еще? – спрашивает она, но я в ответ качаю головой, не отрывая взгляда от поверхности воды, на которой играют яркие лучи солнца.

– Купаться пойдешь? – спрашивает одна из близняшек; к уголку ее рта прилипло арбузное зернышко.

Я собираюсь ответить нет, а потом думаю: «А почему, собственно?» Разуваюсь и прямо в школьных шортах и футболке шагаю с бортика, чтобы с криком погрузиться в холодную воду.

Опускаюсь на дно и смотрю на расплывчатые силуэты сестер: они стоят рядышком и что-то говорят, но вода заглушает голоса. «Раз, два, три», – считают они и прыгают. Меня отталкивает волной. Я не спешу всплывать, но когда они оказываются совсем близко, я выныриваю с разрывающимися легкими.

Джо заходит за мной по дороге с работы, благодарит миссис Альбертсон, как будто я маленький ребенок, за которым нужно было присмотреть. Я иду мокрая, с меня капает вода. Пытаюсь заговорить с ним, но он молчит. Заходит в дом, выносит старое пляжное полотенце, обтрепавшееся по краям, и набрасывает его мне на плечи. И не убирает руки, точно хочет удержать меня на месте, боится, что я исчезну, как остальные.

– Я бы спросил, чем ты занималась, но это и так видно.

Губы сами растягиваются в улыбке. Джо отступает, опускает руки и вздыхает.

– Прости, что услал тебя туда. Я в половине случаев вообще не понимаю, что делаю и зачем. Просто ты ничего не говоришь.

– Джо, доверяй мне. Я не ребенок.

– Сугубо юридически – ребенок. А я несу за тебя ответственность. – Он проводит рукой по волосам. – И доверие должно быть взаимным.

Он ждет, пока я молча кивну, и на лице у него проступает облегчение. Но затишье длится недолго.

– Я тоже плохо сплю. Из-за суда. Юристы предлагают прибегнуть к гипнозу, чтобы прояснить подробности той ночи, но я не знаю, будет от этого польза или вред.

Я понимаю, что Джо имеет в виду: вдруг воспоминания Элиота о той ночи в конечном итоге его уничтожат? Может, в нашем случае неведение – благо?

Я стою на пороге, на плечах полотенце, под ногами – лужица воды. Джо в противоположном конце коридора внезапно кажется мне гораздо моложе, легкомысленнее. И очень одиноким.

– А ты знаешь друзей Элиота?

– Да не особо. А что? – настороженно спрашивает он.

– Интересно, позовут ли их в суд, чтобы они рассказали, каким человеком был Элиот.

Джо внимательно смотрит на меня из дверей кухни.

– Тебя, Кеннеди, будут спрашивать только о фактах. О том, что ты видела.

Я медленно киваю.

– А если есть другое объяснение?

Джо мотает головой.

– Кеннеди, не делай этого.

– Джо, послушай меня, пожалуйста. Тебе ведь тоже интересно, почему он это сделал? Ты говорил с ним? С ним вообще хоть кто-нибудь говорил?

Джо отворачивается, идет на кухню, опирается обеими руками о барную стойку. Снова отгораживается от меня. А потом набирает в грудь побольше воздуха.

– Хорошо, Кеннеди, садись…

– Я постою…

– В ходе суда выяснятся определенные обстоятельства, и ты должна быть к ним готова.

Я почти не слушаю его. Захожу в кухню, но садиться не спешу.

– Какие еще обстоятельства?

– Обстоятельства, значительно усложняющие дело. Полиция нашла не только его отпечатки на оружии. На его одежде повсюду следы пороха. Ты понимаешь, что это значит?

Яростно качаю головой, но не потому, что не понимаю, а потому что не верю.

– Это значит, у них появились дополнительные улики в пользу того, что он стрелял. Эксперт подтвердит. Полиция уверена, что он стрелял… в нее. А Уилл попытался отобрать у него ружье. И тогда он выстрелил в Уилла.

Я снова мотаю головой. Невозможно. Мой брат изучает мир и создает новые вещи. Он смешной и самокритичный. Из нас двоих он всегда был за главного. Он ответственный, после школы всегда идет домой. И терпит мое присутствие, когда мне нечем заняться. Мой брат бледнеет при виде крови. Он никогда никому не причинил вреда. А уж маме…

– Не вяжется, ты же сам понимаешь. Это была обычная ночь. Он что, просто так взял мамино ружье? Должна быть причина. Может, в доме был еще кто-то, а он старался защитить…

– Кеннеди, остановись. Все в колледже…

Джо приглаживает волосы и замолкает.

– Все в колледже что?

Он вздыхает.

– Все в колледже видели, что у Элиота и твоей мамы были напряженные отношения. Они плохо ладили. Несколько человек слышали, как они ругались в ее кабинете незадолго до… Кеннеди, ты же не могла этого не замечать? И свидетели скажут об этом, если их вызовут.

– Это неправда! – порывисто выкрикиваю я. Только что я знаю на самом деле? Что они старались не садиться вместе за стол? Молча шли утром к машине, потому что не хотели разговаривать друг с другом? Что Элиот кричал на маму, пока я болтала по телефону с Марко?

Тогда меня занимали другие вещи. Я проводила время с Марко и не обращала внимания на то, что происходит дома. Потому и выжила, в прямом смысле, – как потом будут говорить. Потому что, когда все шло кувырком, я сбегала к Марко.

– И что? И что, если они не ладили? По-твоему, Элиот мог из-за этого убить двух человек?

Джо хмурится.

– Ты же знаешь, как он ходил на занятия к Уиллу?

– Знаю, – огрызаюсь я.

– И завалил курс.

Я мотаю головой и пячусь из комнаты. Невыносимо глупый повод для убийства. Из-за оценки? Из-за расхождения во мнениях? Из-за ссор с мамой? Элиот умный, он никогда не получал троек. Ну а даже если завалил курс, разве это могло стать причиной? То есть Элиот так разозлился, что, едва Уилл пришел к нам домой, сразу направился к бельевому шкафу, где мама хранила ружье? А чего я ждала? Достаточных причин? Ни одна не приходит в голову.

– Он бы не стал… – кричу из холла.

– Тем не менее, Кеннеди… – не договаривает Джо, но это и не нужно.

Ружье, следы пороха, кровь, Элиот, убегающий с места преступления. И я в роли свидетеля. У полиции нет никаких сомнений по поводу дальнейшего хода событий. В тот вечер я улизнула из дома, потому что мама собралась на вечеринку в колледже вместе с Уиллом. Она надела черное платье и красный шарф и прихорашивалась перед зеркалом, когда подъехал Уилл.

– На случай, если ты уже будешь спать, когда я вернусь, спокойной ночи, – сказала она и быстро поцеловала меня в щеку. А потом крикнула: – Пока, Элиот!

Но я не помню, ответил он или нет. И как она это восприняла. Я считала минуты до ее ухода, чтобы наконец сбежать из дома. Я тогда прикинула, что они с Уиллом вернутся не раньше двенадцати. В ту ночь меня задержали гроза и Марко. Я не заметила, что уже поздно. Испугалась, что мама обнаружит мое отсутствие. Но она не обнаружила.