В тот момент, когда Алиса ударила Рыло в живот остроносой туфлей, колдовство исчезло, и я снова был свободен и мог сам двигать руками и ногами – мог наконец защитить себя.

Рыло согнулся почти пополам, но быстро выпрямился. Несмотря на то что он выронил малышку, в другой руке он по-прежнему держал нож. Его сталь блеснула на свету, когда Рыло двинулся в мою сторону. Мясник немного хромал и пошатывался – может, он стал неуклюжим или это были последствия сильного удара?

Когда я был уже расколдован, во мне проснулось множество чувств: скорбь по Джеку, страх за ребенка Элли, злоба на то, что это случилось с моей семьей. И вдруг я осознал, что был рожден стать ведьмаком, самым лучшим ведьмаком на свете. И я им стану, а мама будет гордиться мной!

Я быстро засунул руки в карманы штанов и набрал полные кулаки того, что там лежало, а затем кинул содержимое в Рыло: из правой руки – белое, а из левой – черное. Все слилось в одно черно-белое облако и посыпалось на голову и плечи мясника.

Соль и железо – смесь, которая помогает одолеть домовых: железо высасывает силу, соль сжигает домового. У меня была слабая надежда, что на ведьму это тоже подействует.

Наверное, если бросить такую смесь в лицо, плохо станет кому угодно – человек начнет сильно кашлять, но мяснику стало еще хуже. Сначала он разжал кулаки, и нож упал на землю, а потом мясник закатил глаза и рухнул на колени. Он сильно стукнулся лбом о землю и чуть не свернул себе шею.

Из его левой ноздри потекла густая жидкость. Я просто стоял и смотрел, не в силах сдвинуться с места. Мамаша Малкин медленно вытекала из его носа, булькая и пузырясь, и постепенно принимала свой прежний облик. Сомнений не было – это была она, но что-то в ней изменилось.

Во-первых, ведьма стала раза в три меньше. Теперь ее плечи доходили мне только до колен, но на ней был все тот же длинный плащ, который волочился по земле, а сальные седые волосы по-прежнему спадали на плечи. Изменилась и ее кожа: она мерцала и растягивалась. Глаза ее были красные, как языки пламени. Ведьма в ярости взглянула на меня, а затем отвернулась и пошаркала к углу сарая, постепенно уменьшаясь. Неужели соль и железо подействовали? Я не знал, что еще делать, поэтому просто провожал ее взглядом, не в силах даже пошевелиться.

Но Алиса решила не расслабляться – с ведьмой было еще не покончено. Она отдала малышку Элли и, вытащив из окна горящую палку, побежала за Мамашей Малкин. Я знал, что она собирается сделать. Одно прикосновение – и ведьма загорится. Что-то внутри меня противилось этому – это была слишком жестокая смерть. Я поймал Алису за локоть, когда она пробежала мимо, и заставил ее бросить горящую палку.

Девочка со злобой взглянула на меня, и мне показалось, что сейчас она и меня ударит туфлей в живот, но вместо этого Алиса так крепко сжала мою руку, что ее ногти глубоко впились мне в кожу.

– Выживет только один! Ты должен бороться за свою жизнь! – зашипела она мне в лицо. – Доведи дело до конца, а не то и сам погибнешь, и других погубишь!

Она выпустила мою руку, и я увидел на своей руке капельки крови.

– Ты должен сжечь ведьму, – сказала Алиса немного мягче. – Тогда она больше не вернется. Заточение в яме больше не поможет. Старина Грегори знает это, но он слишком добр, чтобы убить ее. Давай, пока не стало слишком поздно…

Мамаша Малкин исчезала во тьме за сараем, уменьшаясь с каждым шагом. Ее черный плащ тянулся следом по земле.

И тут я понял, что ведьма совершила большую ошибку и пошла неверной дорогой – через самый большой загон для свиней. Она с легкостью просочилась под самой низкой перекладиной загона.

Свиньи сегодня и так много страдали – они были очень напуганы, ведь пятерых уже закололи. Поэтому они были не очень дружелюбно настроены, и это еще мягко сказано. Сейчас в сарай вообще никому не стоило заходить – пострадает любой, кто попадется им на пути.

Теперь пронзительно кричать настала очередь Мамаши Малкин.

– Это то же самое, что сжечь, – сказала Алиса, когда все наконец затихло.

Я видел облегчение на ее лице, да и сам его почувствовал. Мы оба были рады, что наступил конец страхам и мучениям. Я так устал, что просто пожал плечами, мысли путались в голове. Потом я повернулся к Элли, и то, что я увидел, мне не понравилось: она была напугана до смерти. Она смотрела на нас, не веря своим глазам. Она как будто впервые по-настоящему меня рассмотрела и поняла, кто я такой.

Я тоже кое-что для себя понял. Мне вдруг стало ясно, что значит быть учеником Ведьмака. Люди обходят нас стороной и боятся подойти близко. Я видел, как они вздрагивали и крестились, когда мы шли через их деревни, но думал, что это относится к Ведьмаку, а не ко мне.

Теперь настал мой черед – это произошло со мной в моем родном доме. Мне вдруг стало невыносимо одиноко.

Все обошлось – Джек не погиб. Я не стал задавать слишком много вопросов, чтобы не всплывали мучительные воспоминания, но все-таки мне удалось выяснить, что произошло. Рыло собирался сдирать шкуру с пятой свиньи, но вместо этого в ярости набросился на Джека.

У брата на лице была кровь животных, а мясник просто сбил его с ног, и Джек потерял сознание. Потом Рыло побежал в дом и схватил ребенка – это была своего рода приманка для меня.

Нет, все-таки все было не так: это был вовсе не мясник – в него вселилась Мамаша Малкин. Через пару часов Рыло очнулся, пришел в себя и, не понимая, что же с ним произошло, уехал домой. Кажется, он даже ничего не вспомнил, а в подробности вдаваться никто не захотел.

В ту ночь мы почти не спали: Элли развела огонь в камине и до утра сидела на кухне с малышкой на руках. Джек отправился в спальню и прилег – он думал, что ему станет лучше, но заснуть так и не смог из-за приступов рвоты.

За час до рассвета домой вернулась мама. Она была очень хмурая – наверное, случилось что-то плохое.

Я помог ей донести вещи и спросил:

– Все в порядке, мам? Ты выглядишь усталой.

– Ничего, сынок. Что у вас тут стряслось?? Я по твоему лицу вижу – что-то не так.

– Долгая история, – ответил я. – Идем домой, я там все расскажу.

Когда мы пришли в кухню, Элли даже заплакала от счастья, а следом заголосил и ребенок. Из спальни спустился Джек. Перебивая друг друга, мы стали рассказывать маме, что произошло, но мой брат, как всегда, кричал громче всех и не давал другим сказать ни слова.

Мама быстро его остановила.

– Спокойнее, Джек, – сказала она. – Это пока мой дом, а я не люблю криков.

Такое обращение, тем более на глазах у Элли, его немного оскорбило, но спорить он не стал.

Мама выслушала нас по очереди, начав с Джека. Я оказался последним, и когда настала моя очередь, она отправила Джека и Элли спать, чтобы поговорить со мной наедине. Она почти не говорила, а просто молча выслушала меня и нежно взяла за руку.