Ставрополя. Василий Кожин сначала отслужил Божественную Литургию как обновленческий архиерей, затем разоблачился и заявил о сложении с себя архиерейского сана как неканоничного, и, переоблачившись в священнические облачения, отслужил молебен. Чин покаяния состоялся на вечернем богослужении совместно с другими обновленческими священниками (среди них наиболее известны Николай Польский и Василий Котов)[577], которые всенародно просили прощения у архиепископа Антония (Романовского) и верующих. Владыка сначала долго отчитывал обновленцев за нарушение церковной дисциплины и ересь, а затем принял в каноническое общение[578].

Как уже было указано, официально в каноническое общение протоиерей В.И. Кожин был принят указом Священного Синода 1 февраля 1945 г. Чин покаяния должен был состояться в ближайшие дни. А.И. Кузнецов указывает, что это произошло воскресенье[579]. В то же время протоиерей Д. Иванов вспоминал, что воссоединение обновленцев произошло на пасхальной неделе[580], что в 1945 г. выпадало на 5-12 мая. Можно предположить, что такой длительный срок между официальным принятием и проведением чина (более 3 месяцев) объясняется наложением покаянной епитимии на период великого поста на обновленческое духовенство, а также организационными моментами, связанными с перерегистрацией приходов и работой с обновленческим духовенством епархии.

После перехода Северо-Кавказской обновленческой епархии в лоно Патриаршей Церкви, обновленческий лидер тяжело больной А.И. Введенский остался всего с несколькими приходами и плеядой незарегистрированных «епископов». Он лишился последней цитадели раскола и лучшего архиерея – своего наиболее вероятного преемника. Любые его попытки сохранить обновленчество наталкивались на сопротивление государственных органов[581]. Патриарх Алексий I (Симанский), избранный в 1945 г., соглашался принять А.И. Введенского через покаяние только в качестве мирянина, с предоставлением должности рядового сотрудника «Журнала Московской Патриархии» за научные достижения Введенского. 25 июля 1946 г. он умер.

Несмотря на смерть А.И. Введенского и противодействие органов государственной власти, до 1948 г. не оставлял попыток возрождения обновленчества архиепископ Александр Щербаков, служивший на незарегистрированном приходе в г. Джамбуле, а до 1949 г. – митрополит Филарет (Яценко). Они занимались перепиской с бывшим обновленческим духовенством в надежде на провоцирование нового раскола. Филарет (Яценко) совершал тайные богослужения в сельском подмосковном приходе, принадлежавшем новозыбковской старообрядческой иерархии. Там им были совершены монашеский постриг и священнические хиротонии Б. Морозова и М. Модина. Обновленческий митрополит Филарет делал безуспешные попытки возвращения в Патриаршую Церковь, а также перехода в новозыбковскую и бело-криницкую старообрядческие иерархии, с сохранением архиерейского сана[582]. Попытки возрождения обновленчества продолжались до середины 1950-х гг.

Дело о протоиерее Василии Кожине патриарх Алексий I передал на непосредственное рассмотрение митрополиту Антонию (Романовскому) как правящему архиерею. По вопросу о разводе В.И. Кожина патриарх весной наложил благословляющую резолюцию с предупреждением, что это «не обязательно влечет за собой архиерейскую хиротонию»[583]. Развод состоялся только в конце октября 1945 г., а 1 ноября 1945 г. монашеский постриг с именем Гермоген. В этом же месяце планировалось совершение его архиерейской хиротонии епископами Северного Кавказа во главе с архиепископом Антонием (Романовским), но она была отложена.

Уполномоченный Совета по делам Русской Православной Церкви Н.А. Чудин отмечал, что В.И. Кожин продолжил борьбу за Ставропольскую или хотя бы Бакинскую (в качестве викария) кафедру. Уполномоченный это связывал с продолжением противостояния обновленцев с Патриаршей Церковью. Он пытался представить стремление Гермогена (Кожина) принять архиерейский сан как очередной рецидив обновленчества, а также доказать, что архиепископ Антоний (Романовский) совместно с архимандритом Амвросием (Богдановым), диаконом Алексием Арчибасовым и монахом Иоанникием (Рыкуновым) оказывали противодействие епископской хиротонии В.И. Кожина[584]. Позднее протодиакону Алексию Арчибасову деятельность против обновленцев и В.И. Кожина была вменена как антисоветская работа с привлечением к уголовной ответственности[585].

Отчасти подтверждают слова Н.А. Чудина обращения протоиерея Василия Кожина к Г.Г. Карпову в июне и октябре 1945 г., в которых он просил ускорить решение вопроса о хиротонии, ссылаясь на встречу с патриархом Алексием I на железнодорожной станции в г. Грозном, якобы обещавшего ему епископство как награду за смирение и добровольное воссоединение обновленческих приходов с Патриаршей Церковью[586]. Уполномоченный по Ставропольскому краю указывал, что патриарх обещал Василию Кожину архиерейскую хиротонию и назначение в Ростов или Брест, а архиепископу Антонию (Романовскому) указал совершить его монашеский постриг и возведение в сан архимандрита[587].

Мнение уполномоченного Н.А. Чудина о рецидиве обновленчества в желании Василия Кожина принять епископский сан слабо соответствовало действительности в силу нескольких причин: во-первых, иеромонах Гермоген (Кожин) мог продолжать борьбу за Ставропольскую кафедру только из карьеристских побуждений или желания более серьезно проявить свои управленческие таланты на благо Церкви. Восстановление обновленчества было просто не выгодно В.И. Кожину, прекрасно разбиравшемуся в религиозно-политической обстановке в СССР. Это доказывают его высказывания и дальнейшая церковная деятельность в архиерейском сане. Во-вторых, уполномоченному из карьеристских побуждений было выгодно представить свою деятельность как серьезное противодействие новым попыткам возрождения обновленчества. В-третьих, у архиепископа Антония (Романовского) не могло быть личной заинтересованности в препятствии В.И. Кожину получить архиерейский сан. Скорее наоборот, ему было выгодно переведение из подчиненной ему епархии сильного лидера потенциальной оппозиции.

18 апреля 1946 г. Гермоген (Кожин) был хиротонисан во епископа и назначен на Казанскую кафедру, а также временным ректором Московских Духовных школ. На Пасху 1948 г. он был возведен в сан архиепископа, а в 1949 г. назначен Управляющим Краснодарской и Кубанской епархии. 19 мая 1954 г. Гермоген (Кожин) был возведен в сан митрополита и назначен на Алеутскую и Североамериканскую кафедру. Он скончался 3 августа 1954 г. от инфаркта миокарда, 6 августа 1954 г. погребен в каменной усыпальнице в правом приделе кафедрального собора г. Краснодара[588].

В 1945–1946 гг. обновленчество окончательно утратило свои позиции на Ставрополье и Тереке. На Северном Кавказе началась реакция духовенства и верующих на раскол, насаждавшийся в течение двадцати лет. Реакция проявилась в росте «правых» настроений, и без того традиционных для этого региона. Большинство бывших обновленческих священнослужителей были распределены по малозначительным приходам, на которых они не могли оказывать влияния на местную власть или верующих.

На Северном Кавказе отмечены единичные случаи рецидивов обновленческого сознания. Наиболее известен второбрачный священник храма ст. Сторожевой Черкеской области Иоанн Терешкевич, отказавшийся оставить священнослужение. Посланного на замену священника Георгия Тенищева он не пустил в храм, даже попытавшись избить. Н.А. Чудин оказал содействие И. Терешкевичу, отказавшись снять его с регистрации. Для решения дела архиепископу Антонию пришлось обратиться к патриарху [589].

Уполномоченный Совета по делам Русской Православной Церкви в Ставропольском крае Н. Чудин в информационном отчете за IV квартал 1948 г. указывал, что на некоторых приходах верующие недовольны урезанием прав мирян после исчезновения обновленцев. Они требовали отчета священника перед прихожанами о своей деятельности, контроля над