– А крепость взяли?

Ярий присел рядом, поправил одеяло, ответил нехотя:

– Возьмем, какой наш век!

– Как? Неужели все-таки сбросили нас со стены?

– Сбросили, сбросили. Еле ноги унесли.

– Но ты же говорил...

– Чтобы тебя успокоить. Плох ты был. Что, добивать надо было сообщением, что приступ оказался неудачным?

Мстислав с досады заскрежетал зубами.

– Да успокойся ты! Подумаешь, какой-то вшивый городишка перед такой махиной войск. Дай срок, раздавим, только мокрое место останется. Попей вот настоя, сам готовил.

Ярий помог приподнять голову Мстиславу, напоил из кружки.

– В чьем шатре лежу?

– В отцовском. В чьем еще?

– Надо было перенести в мой шатер.

– Моя бы воля! Против князя не поспоришь.

Снаружи раздались голоса, а затем в шатер вошли Святополк, Владимир Мономах, князь Давыд Волынский, воеводы. Ярий шмыгнул в дверь.

Мономах подошел к сыну, наклонился над ним, спросил участливо:

– Как ты? Голова болит?

– Побаливает.

– Ничего. Самое трудное позади. Отлежишься, снова на коня сядешь.

– Спасибо, отец.

Мономах ободряюще кивнул ему головой, погладил по руке, отошел к столу. Там уже сидели все военачальники.

Первым заговорил великий князь Святополк:

– Приступ провалился из-за несогласованности наших действий. В двух местах на стену поднялись наши воины, а мы проморгали, увлеклись другими картинами боя и вовремя не оказали помощи. Не случись такой промашки, город лежал бы у наших ног. Не скрою, в первую очередь вина здесь моя.

Мстислав слушал, затаив дыхание. Да, в бою так: дорого каждое мгновенье, чуть-чуть промедлил, и победа выпадет из твоих рук; кажется, только что держал ее в руках, а она уже стала недосягаемой. И вновь перед его глазами встала картина, когда он со своими воинами стоял на площадке стены, теснил неприятеля, надо было только немного помочь, бросить подкрепление, и они были бы на улицах города. Но вот, оказывается, кто-то проглядел, кто-то промедлил, погибли люди, крепость не взята... Мстислав отвернулся к пологу шатра, по лицу его потекли слезы боли и бессилия.

– На новый приступ идти нет смысла, – сказал Мономах. – Охотку нам сбили. Второй раз с той же злостью и яростью воины не полезут. Надо думать, как по-другому взять крепость.

– И чего они так уперлись? – удивлялся Святополк. – Защитников мало, силы подошли наши тяжкие. Все равно сдадутся! На что они надеются?

– Перебежал горожанин, не шибко воевать хочет. Сообщил, будто Олег послал нарочного к хану половецкому Боняку, чтобы тот ударил нам в спину. Правда ли, врет ли – время покажет. Но такого поворота дела исключить нельзя.

– Да, нам надо быть настороже, – сказал кто-то из угла шатра.

– Великий князь! – обратился Мономах к Святополку. – У тебя в тестях хан Тугоркан. Попроси его напасть на Боняка. Пусть задержит его в степях, пока мы со Стародубом не расправимся!

Тотчас со всех сторон загомонили:

– Верно!..

– Хороший ход!..

– Наверняка сработает!

– Хорошо, хорошо, – довольным голосом произнес Святополк. – Сегодня же снаряжу гонцов к своему тестю Тугоркану. Заодно попрошу жену свою, дочь Тугоркана, повлиять на своего отца.

«Опять династический брак! – думал Мстислав, прислушиваясь к разговору военачальников. – На сей раз полочанка на чужой стороне. Каково-то ей, привыкшей к степному раздолью, куковать в тесном тереме под надзором тетек и нянек! Да еще ублажать мужа-старика!..»

Он вспомнил свои ночи с Кристиной, ее постылые ласки, и ему стало тошно. Конечно, ни при чем славная шведская принцесса, которой он, кажется, пришелся по душе. Но в его сердце поселилась Росава, и ее образ непрестанно стоял перед его глазами. Порой стыдно было перед супругой, что не мог дать ей ласку и любовь, но что мог поделать с собой?.. Как тяжело жить, когда ты не волен в своих чувствах!

– Но нам надо решить, каким образом быстрее взять Стародуб, – продолжал Святополк. – У кого какие предложения?

– Следует закрыть все пути в город, чтобы ни крошки хлеба не получили защитники извне! – решительно проговорил воевода Ратибор. – И днем и ночью стеречь, все овраги и буераки перекрыть, чтобы, как говорится, и мышь не проскользнула!

– Все сделано, – успокоил его Святополк. – Но этого мало. У каждого горожанина свой огород, подворье со скотом, во дворах колодцы. Да еще склады с запасами, как во всякой крепости. Так что измором не возьмешь, месяца три-четыре продержатся, а то и больше.

– Не можем столько стоять, обнажив южные границы! – настойчиво произнес Мономах. – Половцы хорошо осведомлены о всех делах на Руси. Сейчас Боняк собрался, а завтра другие ханы захотят пограбить русские земли. Их всех Тугоркан не удержит!

– Это верно! Жди степняков в любой момент. Они того и глядят, чтобы у нас какой разлад случился. Тогда они тут как тут! – раздались голоса.

– Я вот что предлагаю, – когда наступила тишина, сказал Святополк. –Возведем деревянные башни выше стен, подвезем к укреплениям и начнем с них забрасывать город стрелами со смоляными горящими наконечниками. Через полдня запалим весь город! Тогда защитников можно будет брать голыми руками.

Тотчас раздались голоса одобрения, но Мономах возразил:

– Это же русские люди! Как оставим их без крова и пищи? Весь город выгорит дотла! Мы что, поганые? Это только поганые так поступают при набегах! Нет на то моего согласия!

Мстислав внутренне сжался, слушая слова отца. А ведь и он сначала был согласен с великим князем и готов превратить русский город в головешки. Вот до какого остервенения дошли в этой междоусобной войне, даже забываем, что все мы русские, не считаем зазорным убить соплеменника!

– Вишь ты как, неприятельский город пожалел! А жизней своих воинов не жалко? Оставить жен их вдовами, а детей сиротами печали нет? И сострадания не испытываешь? – взорвался Святополк.

– И боль, и сочувствие сжигают мое сердце! – горячо проговорил Мономах. – Но не будем торопиться убивать друг друга! Давайте помозгуем, как избежать братоубийства!

– Вот ты и предлагай, как это сделать, – набычился Святополк.

– Давайте для начала припугнем, – немного успокоившись, проговорил Мономах. – Башни построим. К стенам их двинем. Но не сразу огненными стрелами станем палить, а для начала просто постращаем. Пусть подумают, поразмышляют. Может, и сдадутся.

Так и порешили. Расходились медленно, хмурые и молчаливые. Слова Мономаха о братоубийственной войне ранили каждого...

Начались строительные работы. Мстислав лежал в шатре отца и слышал стук топоров и визжание пил, громкие разговоры воинов. Ежедневно приходил к нему травник, накладывал на раны мази, делал перевязки, успокаивал: