– Хочешь бренди?

– Нет, спасибо.

– А я, пожалуй, налью себе. Ведь не каждую ночь ложишься в постель с девственницей.

– Тебе это мешало? – спросила она.

Он как-то странно и понимающе взглянул на нее, стал что-то говорить, но тут же передумал.

– Нет, – ответил он.

В его тоне было нечто такое, чего Кэтрин не понимала.

– Я... я была... – Она сглотнула. – Ну, ты понимаешь, что я хочу сказать... была ли я на уровне?

– Ты была великолепна, – ответил он.

– Правда?

– Правда.

– Ты знаешь, почему я так долго не ложилась с тобой в постель?

– Почему?

– Я боялась, что после этого ты не захочешь меня больше видеть.

Он расхохотался:

– Это сказочка старых жен. Ею пользуются нервные мамаши, чтобы сохранить непорочность своих дочерей. Секс не разъединяет людей, Кэтрин. Он их сближает.

Он сказал правду. Никто еще не был ей так близок. Может быть, внешне она не изменилась, но Кэтрин знала, что она уже не та.

Юная девушка, сегодня вечером пришедшая в этот дом, исчезла навсегда, и на ее месте появилась женщина. Женщина Уильяма Фрэзера. Она наконец нашла таинственную чашу Грааля, которую искала так долго. Поиск закончен. Теперь даже ФБР останется довольным.

Париж, 1941 год

Для одних Париж 1941 года был городом несметных богатств и неограниченных возможностей, для других – исчадием ада. При упоминании гестапо парижан охватывал ужас. В городе без конца обсуждали злодеяния этой организации, но обсуждали шепотом. Преследование французских евреев, начавшееся с мелкого хулиганства – битья витрин в ряде магазинов, – вскоре превратилось в хорошо отлаженную гестапо систему изъятий, сегрегации и уничтожения.

29 мая вышло новое постановление. В нем, в частности, говорилось: «...шестиконечная, размером с ладонь, звезда с черной полосой по краям. Изготовляется из желтой ткани и имеет надпись juden[10]черного цвета. Подлежит ношению с шестилетнего возраста на левой стороне груди. Крепко пришивается к наружной стороне одежды».

Не все французы хотели жить под немецким сапогом. Маки, участники французского Сопротивления, умело и самоотверженно боролись против фашистов. Если маки попадались, их убивали с неимоверной жестокостью.

Одну молодую графиню, семья которой владела замком в окрестностях Шартра, вынудили отдать нижние этажи замка немцам, где они разместили свой штаб. Немцы занимали помещение в течение полугода. В то же самое время графиня прятала у себя на верхних этажах пятерых маки, разыскиваемых гестапо.

Немцы и патриоты ни разу не встретились, но за три месяца волосы графини совершенно поседели.

Немцы жили, как подобает завоевателям. Рядовым французам приходилось туго. Не хватало всего. Не было недостатка лишь в холоде и нищете. Сильно сократилась подача газа для бытовых нужд. Не работало отопление. Чтобы не замерзнуть зимой, парижане покупали тонны древесных опилок, забивая ими полквартиры, а оставшуюся площадь обогревали специальными печурками, в которых сжигали опилки.

Все, от сигарет и кофе до кожи, стали делать из заменителей. Французы горько шутили по этому поводу: «Теперь безразлично, чем питаться. У всех продуктов одинаковый вкус». Француженкам, всегда славившимся умением одеваться лучше всех, вместо шерстяных пальто приходилось носить бесформенные овечьи тулупы и надевать на ноги деревянные башмаки без каблуков. Они так стучали по асфальту, что напоминали стук копыт, словно по городу шли не женщины, а лошади. На парижских улицах значительно уменьшилось число автомобилей-такси, и наиболее распространенной формой транспорта стали двухместные такси на базе велосипедного тандема.

Театральная жизнь била ключом – обычное явление при затяжных кризисах. Люди убегали от суровой действительности в театры и кино.

Ноэль Паж сразу же стала звездой. Ее завистники в театре утверждали, что своим успехом она всецело обязана влиянию и таланту Армана Готье. Действительно, Готье помог ей начать карьеру, но всем театральным работникам хорошо известно, что звезду может сделать только публика, этот безликий, переменчивый, обожающий и проницательный судья, от которого зависит судьба любого исполнителя. А публика была без ума от Ноэль.

Сам Арман Готье глубоко сожалел, что продвинул Ноэль на сцену. Теперь он стал ей не нужен. Она оставалась с ним лишь по собственной прихоти, и Готье жил в постоянном страхе, что она его бросит. Большую часть своей жизни Арман проработал в театре, но ни разу не встречал женщин, подобных Ноэль. Она как губка впитывала все, чему он ее учил, и с небывалой ненасытностью требовала новых знаний. Ноэль проявляла поразительное мастерство, от внешнего рисунка роли переходя к внутреннему постижению характера и созданию образа. С самого начала Готье знал, что Ноэль будет звездой. Он ни секунды не сомневался в этом. Однако по мере того как он все лучше узнавал Ноэль, его крайне удивляло, что ее конечной целью отнюдь не является достижение славы на театральных подмостках. Правда состояла в том, что, в сущности, Ноэль даже не интересовала игра на сцене.

Поначалу Готье просто не мог этому поверить. Стать звездой – значит достичь вершины славы, соблюсти непременное условие актерской карьеры. Для Ноэль же выступление на сцене было лишь очередной ступенькой к достижению цели, и Готье не имел ни малейшего представления, в чем она состояла. Ноэль оставалась для него загадкой, какой-то непостижимой тайной. И чем глубже он проникал в эту тайну, тем труднее становилось ему постичь ее. Он как бы открывал китайские шкатулки. Откроешь одну, а внутри обязательно окажется другая, и так без конца. Готье всегда гордился своим умением распознавать людей, и в первую очередь женщин, и то обстоятельство, что он ничего не понимал в женщине, с которой жил и которую любил, сводило его с ума. Он предложил Ноэль пожениться, и она ответила: хорошо. Однако он догадывался, что это «хорошо» ничего не значит, что для нее это не больше чем помолвка с Филиппом Сорелем и Бог ведает со сколькими еще мужчинами, которых она знала на своем веку. Он отдавал себе отчет в том, что женитьбе не суждено состояться. Придет время, и Ноэль покинет его.

Готье был уверен, что каждый встречавшийся с ней мужчина предлагал ей лечь с ним в постель. Он также слышал от своих завистливых друзей, что ни один из них не преуспел в этом.

– Повезло тебе, сукину сыну, – сказал ему один из них. – Повесить тебя за это мало. Я предлагал ей яхту, замок с целым штатом слуг на мысе Антиб, а она хохотала мне в лицо.

Другой, банкир, как-то поведал ему:

– Впервые видел то, чего не купишь за деньги.

– Ноэль?

Банкир утвердительно кивнул:

– Ты угадал. Я предложил ей назвать цену. Она отказалась. Чем ты взял ее, друг мой?