Джессика, скривившись, подумала, что если бы он так сделал, он все равно ухитрился бы выглядеть аристократом до кончиков ногтей. Скорее даже монархом. Она уже усвоила, что Дейн имеет преувеличенное представление о своей значимости и для него не играют никакой роли стандартные понятия о превосходстве.

Он отчетливо донес свою точку зрения до тетушки в тот день, когда вручил Джессике потрясающее обручальное кольцо. Привезя Джессику домой и проведя с ней час за просмотром списка гостей, меню и перечнем прочих свадебных неприятностей, он отослал ее из гостиной и долго разговаривал наедине с тетей Луизой. Он ей объяснил, как следует обращаться с будущей маркизой Дейн. Правила довольно простые. Джессике нельзя надоедать. Ей нельзя противоречить. Она ни перед кем не должна отчитываться, кроме Дейна, а он подотчетен только королю, и то когда в хорошем настроении.

На следующий день прибыл личный секретарь Дейна с кучей слуг и взял на себя дела. После этого Джессике оставалось только давать случайные распоряжения и привыкать к тому, что с ней обращаются как с чрезвычайно ценной и деликатной, всезнающей и вообще идеальной принцессой.

Все, кроме ее мужа.

Они ехали уже восемь часов, и хотя часто останавливались для смены лошадей, это бывало минутной задержкой.

Часа в четыре в Багшоте ей понадобилось в уборную, и, вернувшись, она увидела, что Дейн расхаживает возле кареты, нетерпеливо поглядывая на карманные часы. Он серьезно возражал против того, что она потратила на естественные нужды больше пяти минут, за которые конюх выпряг четверку лошадей и поставил новую.

– Все, что нужно сделать мужчине, – терпеливо разъяснила Джессика, – это расстегнуть пуговицы и прицелиться. Однако я женщина, и моя уборная и одежда не так хорошо приспособлены.

Он засмеялся, подсадил ее в карету, сказал, что она дьявольски надоедлива, но для того она и рождена, не так ли, чтобы быть надоедливой феминой? Тем не менее, когда ей в следующий раз понадобилось облегчиться через несколько миль после Андовера, он ворчливо сказал, что она может не спешить. Когда Джессика вернулась, он терпеливо потягивал пиво. Смеясь, он предложил ей глотнуть, и засмеялся еще веселее, когда она допила оставшуюся четверть пинты.

– Это было ошибкой, – сказал он, когда они уже были в пути. – Теперь ты захочешь останавливаться возле каждого заведения вплоть до Эймсбури.

Затем последовала серия шуток про уборные и горшки Джессика раньше не понимала, почему мужчины надрываются от смеха над такими анекдотами. Несколько секунд назад выяснилось, что они могут быть смешными в устах испорченного, но умного рассказчика.

Джессика приходила в себя после припадка смеха. Дейн откинулся назад – он, как всегда, занимал большую часть сиденья. Полуприкрытые глаза щурились, твердый рот изгибался в чудесной улыбке.

Она хотела рассердиться на него за то, что заставил ее смеяться над совершенно пустой, грубой историей, но не могла. Он был так очаровательно доволен собой.

Хуже того – она нашла Вельзевула очаровательным! Ничего не могла с собой поделать, ей хотелось заползти к нему на колени и покрыть поцелуями грешное лицо.

Он заметил, что она его изучает. Она понадеялась, что не выглядит такой уж влюбленной.

– Тебе удобно? – спросил он.

– Зад и ноги онемели, – сказала Джессика и слегка отодвинулась. Далеко отодвинуться не удалось бы даже в этой карете много просторнее, чем его коляска. Здесь тоже было только одно сиденье, и он занимал его большую часть, но к вечеру похолодало, а он был такой теплый.

– Надо было попроситься размять ноги, когда мы остановились в Уэйхилле, – сказал он. – Теперь не будет остановки до самого Эймсбури.

– Я почти не заметила Уэйхилл – в это время ты рассказывал самый дурацкий анекдот, который я когда-то слышала.

– Если бы он был более содержательным, до тебя не дошел бы юмор. А так ты очень смеялась.

– Не хотела тебя обижать. Думала, ты пытаешься произвести на меня впечатление, показывая выдающуюся ограниченность своего интеллекта.

Дейн ответил со зловещей усмешкой:

– Когда я решу произвести на тебя впечатление, миледи, поверь, интеллект не будет иметь к этому никакого отношения.

Она стоически выдержала его взгляд, хотя внутри поднялась буря.

– Не сомневаюсь, что это относится к брачной ночи, – с полным самообладанием сказала Джессика. – «Право первой ночи», за которое тебе пришлось заплатить грабительскую цену. Что ж, тебе будет легко произвести на меня впечатление, потому что у тебя большой опыт, а я ни разу этого не делала.

Он сдержанно ухмыльнулся:

– Но ты все-таки об этом знаешь. Тебя нисколько не озадачило, что делали леди и джентльмен на картинке в бабушкиных часах. И ты, кажется, прекрасно осведомлена, какие услуги оказывают проститутки.

– Между теоретическим знанием и практическим опытом большая разница, – сказала Джессика. – Признаюсь, последнее меня слегка беспокоит. Но ты человек, не скованный предрассудками, я уверена, ты не постесняешься меня инструктировать.

Джессика надеялась, что он не будет слишком нетерпелив в этом вопросе. Она быстро учится, она за относительно короткое время узнает, как доставлять ему удовольствие, если он даст ей шанс. Вот о чем она по-настоящему беспокоилась. Он привык к профессионалкам, которые умеют удовлетворять. Он запросто может устать и разозлиться на ее невежество и бросить ее ради женщин… менее надоедливых.

Она знала, что он везет ее в Девон с намерением оставить там после того, как насытится.

Она знала, что может до головной боли надеяться и делать попытки получить от него больше.

Весь мир, кроме горстки гостей на свадьбе, считает его монстром, а ее брак с проклятием рода Баллистеров – участью чуть лучше смертного приговора. Но когда он обнимал ее, он не был монстром, и потому Джессика не могла перестать надеяться на лучшее. А надеясь, решила, что должна попытаться.

Он отвел взгляд. Тер пальцем колено, хмуро смотрел на него, как будто какая-то морщинка имела наглость появиться на брюках.

– Думаю, мы обсудим это позже, – сказал он. – Я не… Господи, я думал, все довольно просто. Не то, что в университете первый раз пойти на экзамен по латыни или математике.

«Трудно только войти в твое черное сердце», – подумала Джессика.

– Когда я что-то делаю, я хочу делать это хорошо, – сказала она. – Вообще-то я всегда стремилась быть лучшей. Я ужасная спорщица. Наверное, потому, что вырастила так много мальчишек. Во всем, в том числе и в спорте, я должна была побеждать брата и кузенов, иначе они бы меня не уважали.

Дейн оторвал глаза от колена, но посмотрел не на нее, а в окно.

– Эймсбури, – сказал он. – Чертовски вовремя. Я проголодался.

От чего в настоящее время проклятие рода Баллистеров приходил в ужас, так это от брачной ночи.