и без земли ведь, ясное дело, не будет костям покоя, так? Вот и висит он, горемыка. Душа, мол, так и болтается в теле, неупокоенная, неотпетая. Может одну луну так висеть, а может и все двенадцать. А веревка гниет, надсаживается весом, и в итоге отрывается он, аки яблоко подгнившее. А дух-то его так и мается в незакопанных костях, обезумевший. Ну и ходить начинает этакое безобразие по лесу, покуда леший его не прибьет. Горемыка от лешего по кустам прячется да вроде как ищет чего-то, а сам не помнит чего, вещь какую потерянную, иль человека родного, иль просто дорогу из лесу. По ночам, говорят, коль в лесу оказался да услыхал, как хрипит кто-то над ухом, надо лавровый лист быстро-быстро разжевать и давай бог ноги!

Рогатчик грустно выдохнул:

— Эх, а я-то последнюю лаврушку в репу закинул.

— Да, о ногах, — будто было мало, подхватил другой охотник, — говорят, будто бы, пока горемыка этот еще висит, звери ему ноги обгладывают, кому только по колени, кому выше — сколь достанут. И получается, что ноги у него длиной как руки делаются. И бродит такой горемыка уже совсем как зверь дикий, на четырех культях.

В черноте леса, совсем рядом с биваком, раздался отчетливый короткий треск, словно кто-то переломил плечом сухую ветвь.

Каждый обернулся на звук, сначала вроде бы машинально, однако, когда герои краем глаза заметили окаменевшие лица охотников, тоже напряглись: ох, недоброе что-то таилось в этом звуке и этой черноте. Потом и в траве, совсем рядом с биваком что-то зашуршало! Собаки, только успокоившись от волчьего воя, снова подняли головы в направлении шума. Роза даже поднялась, вздернув острые уши и хвост по направлению.

Тишина. Только костер потрескивал, недовольно шипя влажными дровами.

— На свет идет… — оторопело прошептал капитан и истово закрестился. — Господи, спаси.

Герои вскочили, изготовив оружие! Ярослав — обеими руками копье, заняв оборонительную нижнюю стойку; у Тихомира вмиг оказалось по кинжалу в руке.

Полминуты тишины. Герои ни разу не моргнули.

— Идет.

Все пристально глядели в недвижимую стену черноты, арбалетчики навели стрелы.

— Щас, — прошипел капитан, тоже взводя самострел до щелчка, — еще чуть подпустим. Гтовьсь!

В лесу снова послышался шорох, точно кто-то неловко перевалился через опрокинутое дерево. «Шурк, топ, шурк, топ», — слышалось в темноте.

— Рэй, за спину! — скомандовал Ярослав, а Рэй, везунчик, оказавшийся к шуму ближе всех, попятился.

— Тихо все! — повторил капитан. — Отгоню его, отгоню. Слушайте внимательно!

Герои стояли напряженно, дышали беззвучно. Бородач привстал, прицелился в направлении шума, чуть склонился.

— Слушайте, слушайте, — весь напрягся, что аж побагровел, лицо его вдруг странны образом расслабилось — и командир тромбоном испустил раскатистую очередь газов!

Охотники враз взорвались хохотом, костер всколыхнулся! А в кустах от этого страшного грохота, аж сорвавшись с ветки, метнулся прочь тучный зверек, походящий на енота.

— Не бойтесь, герои! — держась за животы, гоготали загонщики. — Дед Голубых гор нечисть распугал!

— Идиоты! — Ярослав со злости запнул палку в огонь, от чего тот всполошился стаей светлячков. — Охальники! Угораздило же связаться!

Рэй тоже рассмеялся, и над собственной трусостью, и признавая, что охотникам таки удалось отомстить за принятые побои. Герои переглянулись и одновременно отправились на боковую.

* * *

— Ярослав, — шепотом обратился Рэй, лежа на спальнике. — Я всё еще против такой охоты.

— И что? Если так боишься, можешь валить обратно в ваше «поместье», мне всё равно, — не оборачиваясь, ответил копейщик.

— Дело не в том! Слушай, я видел зверя.

Ярослав раздраженно перевернулся на спальнике лицом к герою.

— Видел? Я уже понял, и что мне с этого? Едва ли ты предоставишь описание лучше, чем мазня в твоем дневнике.

— Послушай, у него двойной…

— Заладил ты с этим хвостом! А между ног у него не двойной?

— Это какой-то дух, понимаешь? Не животное.

— То-то он себя ведет точно, как зверина: ворует еду там, где это легче всего, — отмахнулся воин. — Бред.

Рэй попытался привести аргументы, хотя и сам понимал, что надлежащих доказательств у него нет.

Тихомир остался у костра. Пусть охотники уверяли, что необходимости в этом нет, Ярослав наотрез отказался ложиться спать всем отрядом без дозорного.

* * *

Ночь в лесу выдалась призрачно долгой. Рэй ворочался в неглубоком сне, снова и снова тревожимый обрывистыми, полными чертовщины сновидениями.

В какой-то момент не к месту бодрые глаза распахнулись. Он полежал минутку, но понял, что сна больше нет. Тьма еще и не думала покидать лесище, которое грудилось так плотно по эту сторону от реки. Привыкшие к темноте глаза различали лишь очертания ближайших игольчатых стволов, обступивших стоянку. Смоляное небо висело пустое и беззвездное. Кажется, даже перед отбоем чернота вокруг была не настолько плотной.

Герой поднялся, оглядев бивак. Без присмотра костер истлел до пепла, и часового почему-то не оказалось поблизости. Другие посапывали в своих спальниках. Рэй решил, что может подежурить. Он помешал издыхающие уголья, забросив последнюю горсть хвороста, сготовленного охотниками, и потянулся.

«Куда, интересно, Тихомир умотал? С виду такой ответственный». Пламя невероятно медленно занялось под сухим хворостом. Сколько же сейчас времени? Кажется, вот-вот должно светать, но небо совсем непроглядное.

Ни щебетания в ветвях, ни шелеста листвы, и даже ночные сверчки, словно сговорившись, блюли эту строгую тишину. Спросонья герой бездумно глядел, как ленивые огоньки щекочут древесину. И тут из лесной темноты прилетел скрип.

Герой обернулся на звук. Что за странности? Может, Тихомир капкан ставит? Но ведь ни о чём таком не уговаривались — самим бы ноги не поломать.

Заключенный прошел до кромки освещенного пространства. «Скри-и-и», — прилетело из непроглядной чащобы, и локти вспучились гусиной кожей. Пусть ему совсем не хотелось уходить от стоянки в ночной лес, какая-то неосознанная сила влекла, притупляя волю, и вынуждала шагнуть в темноту.

Минута прошла так, что он и не заметил, а ноги уверенно ступали по лесному ковру. Могучие деревья тянулись слева и справа молчаливыми стражами. Впереди они будто расступались, но сразу же смыкались за спиной. Кроны вдруг зашипели налетевшим не пойми откуда, жгуче холодным ветром.

Он ступал вперед, даже не ощущая собственных шагов, мягкий лесной грунт упорно стелился под ногами. Деревья грудились позади, костер бивака давно потерялся из виду.

— Не ходи! — вдруг раздался голос прямо над ухом, и будто бы кто-то даже схватил на секунду за локоть!

Рэй подскочил, озирнулся!

Нет, не схватил… не мог этот схватить. Рэй смятенно глядел назад. А там стоял Яшка! Стоял в семи шагах, вот, подойти и задень. Ветви качнулись, и всё — исчез призрак.

Вот же нечистая понесла в этот клятый