Галина вышла из дома и подошла ко мне:

— Алиса Павловна, вам нездоровится? Вы очень бледны.

— Я немного отдохну здесь. Что-то мне так жаль Коку…

— Нечего его жалеть, думаю, он нашел, что хотел, — отрезала Галина. На полпути она оглянулась. — Вам принести чаю?

— Нет, ничего не хочу, — ответила я и задумалась.

Галина — человек прагматичный, деятельный. Она никогда не сможет понять безвольного, непрактичного, начитанного, а потому и наивного и подвластного Коку. Может, ему сейчас плохо, может, он страдает? Жизнь так непросто устроена — никогда не знаешь, что и к чему приведет. Вот и он не предполагал, что с ним произойдут такие перемены. Грустно мне. Всех жаль… А эта любовь к Федору, такая невероятная, неожиданная — ведь ее я тоже представить себе не могла. И если за себя я спокойна, то неизвестная судьба Коки меня беспокоит, как я ни пытаюсь забыть о нем. Странно, что сейчас я думаю о муже, хотя я должна анализировать биографию Кэт. Должна, но только не сегодня. С ней так все не просто, ее жизнь полна трудностей и странностей. Сейчас мне, как никогда, тяжело думать о ней. В последние дни я слишком глубоко погрузилась в ее жизнь и, кажется, очень от этого устала. Сегодня мой мозг отказывается вникать в новые факты ее биографии.

Озноб не проходил, окружающие предметы стали как будто растворяться, мысли отвлекались от насущных проблем, а концентрировались на еще неясном образе. Галину и Федора я слышала словно сквозь пласт воды, есть совсем не хотелось, а реальность стремительно отодвигалась на второй план. Огромным усилием воли я на секунду вытянула себя из этого состояния и хриплым голосом предупредила Федора: «У меня приступ». Его лицо выразило удивление и беспокойство, но на большие объяснения у меня уже не хватило сил. Я ушла в сюрреальность, а потом, по инерции, в мастерскую. Надеюсь, Галина ему все объяснит.

«Очнулась» я в своей кровати, шторы были задернуты, рядом никого не было. На тумбочке стоял непонятный прибор. Через пять минут после моего пробуждения вошел Федор. Он озабочено осмотрел меня, потрогал мой лоб, взял руку, подышал на нее и спросил:

— Как ты себя чувствуешь?

— Вроде бы хорошо. Давно я сплю? — спросила я.

— Почти двое суток, а работала ты двадцать четыре часа подряд — даже поверить не могу, что такое возможно. Я уже хотел вызвать скорую, но Галина сказала, что лучше тебя не трогать и насильно вывести тебя из этого состояния не получится, сама вернешься.

— Я тебя напугала?

— Да, я не был готов, что ты «исчезнешь» настолько. Ты помнишь, что нарисовала?

— Написала, — поправила я автоматически. — Нет, не помню.

— Я сейчас принесу картину.

Федор вышел и вернулся с холстом.

— Вот! — поставил он его на комод. — Я потрясен! Даже слов не могу подобрать… Ты что думаешь?

— Как всегда не верю, что это моя работа, потому что не помню самого процесса и что мною руководило, чтобы это изобразить.

— Не знаю, что ты хотела передать, но это так совершенно, такие краски, такая техника… Слезы наворачиваются, когда смотрю. Почему-то очень грустно: в ней и печаль, и грусть, но заодно и избавление. Думаю, эта картина отражает нынешнее состояние твоей души, твой внутренний мир. И мне нравится твоя сущность, она чистая и искренняя. Поэтому ты ничего и не помнишь, когда пишешь, работает твое естество, а сознание не участвует.

— Спасибо, что так корректно объяснил мою ненормальность.

— Я описал то, что вижу.

— Я пугаю тебя, наверное, или вызываю отвращение?

— Ангелы не пугают… — как-то робко и тихо сказал он мне, а потом добавил деловым тоном: — Теперь о деле: послезавтра утром ты улетаешь, времени на сборы совсем мало. Вениамин Петрович тебе несколько раз звонил, кажется, он почувствовал неладное, подозреваю, что скоро он будет здесь. Галина, как могла, прикрывала тебя, но он, похоже, всполошился. Мне, наверное, лучше уехать? А хочешь, я останусь и познакомлюсь с ним?

— Извини, сейчас не время: тогда ему придется рассказать историю твоего появления, он будет переживать, начнутся допросы и выяснение подробностей, поездка может сорваться.

— Я понял.

— Из-за меня наше расследование застопорилось? — виновато спросила я.

— Ничего, наверстаем!

— Ты меня пугаешь!

— Я не собираюсь впутываться в передрягу, просто поговорю с заведующей интерната, когда она выйдет из отпуска. Еще Галина мне назвала номер «ауди» твоего бывшего мужа, хочу пробить его по своим каналам.

— Будь осторожен, я буду волноваться!

— Даже не думай! Обещаю быть предельно осторожным!

— Хорошо.

Федор поцеловал меня.

— Удачи тебе, моя Алиса! Задай американцам! Пусть знают наших! Если сможешь, позвони! — сказал он на прощание и быстро вышел.

Я слышала, как скрипели ворота, как выехала машина, и вновь звук закрывающихся ворот. Потом ко мне вошла Галина. По-хозяйски раздвинула шторы, взбила мне подушку, поправила одеяло, пристально осмотрела меня.

— Сейчас принесу вам бульон с гренками и сладкий чай, и даже не думайте отказываться, — предупредила она меня.

— Я и не думала, есть очень хочется.

— Вот и чудненько! Может, еще кусочек грудки вареной?

— Да, я согласна и на грудку.

Она вышла и вернулась с едой на подносе. Я набросилась на еду — никогда у меня еще не было такого аппетита. Галина любовалась моей невоздержанностью, потом неожиданно заявила:

— Бог вам послал надежного мужика!

— Вы о Федоре?

— Да, о нем. С таким не страшно ни в огонь, ни в воду! Выходите за него замуж, с ним не пропадете!

— Так я же еще замужем, да и он не предлагал.

— Как Кока найдется, так сразу же с ним разводитесь, он, конечно, начнет слюни пускать, вы на это не смотрите, мы знаем, чего он стоит.

— Вы к нему несправедливы.

— Это я еще себя сдерживаю, чтобы плохими словами о нем не говорить. Только вы его воспринимаете как нормального человека, а он лодырь, тунеядец и захребетник, не было от него толку и не будет. Вот Федор Иванович — другое дело! Как он переживал за вас, места себе не находил. Вон, даже радионяню заставил меня купить, чтобы наблюдать за вами каждую минуту, как с дитем малым возился. На руках сюда принес, когда вы вдоволь нарисовались, с ложечки водой вас поил и лежал рядом, как верный пес. Даже меня растрогал.

— А кто мне подавал краски?

— Он. Все время под мастерской сидел, пока вы там творили. Вы когда первый раз что-то потребовали, он растерялся, а потом положил рядом с собой запасы краски и планшетник. В интернете сверялся с названием красок и вам подавал. В общем, справился на «пятерку».