Отсюда была хорошо видна площадка перед хижиной, утоптанная ногами десятков посетителей старой знахарки.

На этой площадке стояли друг против друга два человека.

В первый момент старику показалось, что у него двоится в глазах: оба были облачены в длинные белые одежды жрецов, головы обоих были выбриты, и они были похожи, как родные братья, как две ушебти из одного захоронения. Только один из них, тот, который вышел из хижины Фетх, казался растерянным и испуганным, второй же, преградивший ему дорогу, был полон решимости и энергии.

– Кто ты? – проговорил вышедший из хижины жрец охрипшим от волнения голосом.

– Я – твой судья и палач, – ответил ему второй. – Я – исполнитель священной воли Осириса. Твое сердце взвешено на золотых весах справедливости и найдено тяжелым от наполняющего его греха! Молись, Ат Сефор, ибо твой час пробил!

– Я узнал тебя, – первый жрец шагнул вперед, распрямившись и гордо откинув бритую голову. – Ты – Пта-итс-Ти, прислужник старшего жреца Шаамера! Это он послал тебя за мной вынюхивать и выслеживать, как жалкий пес?

– Да, я – правая рука мудрого Шаамера, – с усмешкой ответствовал второй жрец. – Но сегодня я – рука бессмертных богов и пришел за тобой, дабы исполнить их волю! Приготовься к смерти, нечестивец, осквернитель могил!

– Так это ты сначала убил людей, оставленных на страже возле надгробья, а потом зарезал беспомощную старуху и добил ее раненого сына? И после этого ты называешь меня нечестивцем и говоришь о грехе, отягчившем мое сердце?

– Людей? – перебил его второй жрец. – Кого ты называешь людьми? Жалких могильных воров? Грязную знахарку, к хижине которой тайными тропами пробираются такие же, как ты, нечестивцы, чтобы купить яд или колдовское зелье? Не смеши меня, Ат Сефор, ты и сам не веришь в свои слова! Лучше отдай мне то, что тебе не принадлежит, и облегчи этим свою участь!

– Так вот что! Тебе нужен папирус Тота? – молодой жрец прижал руку к груди, коснувшись спрятанного под одеждой футляра. – Вы с твоим хозяином Шаамером хотите завладеть скрытым в этом папирусе могуществом, хотите прибрать к рукам его силу и обрести с его помощью невиданную власть?

– Не говори глупостей, Ат Сефор! Мой мудрый учитель хочет помешать тебе и таким, как ты, выпустить на волю эту страшную силу! Ты даже не представляешь, к чему может привести обладание этим тайным знанием!

– Отчего же? Прекрасно представляю! – Ат Сефор прикрыл глаза и продекламировал взволнованным голосом:

«Это число есть истинное и тайное имя великого Осириса, Правдоречивого, Первого на Западе, Господина Подземного Мира, и тот, кто знает это число, обладает великой властью. Он знает, как течет Нил и как движутся звезды по своим путям, знает, как умножить урожай и как оживить того, кто уже отправился на Запад, в Царство Мертвых. Для того, кто знает это число, нет замков и стен, нет тайн и вопросов, ибо это число – ключ к любому замку и ответ на каждый вопрос…»

– Значит, ты прочел начальные строки папируса, – мрачно проговорил второй жрец, – но ты не знаешь, что сказано в его конце. Не знаешь, каких страшных демонов можно выпустить на свободу, если открыть такому, как ты, священное число Осириса!

– Ты пытаешься запугать меня? – воскликнул Ат Сефор. – Не стоит! Я не поверю ни одному твоему слову! Ради этого папируса я рисковал своей бессмертной душой, и я не отдам его ни тебе, ни твоему хозяину.

– Что ж, я хотел поступить с тобой милосердно, – Пта-итс-Ти шагнул вперед и поднял бронзовый кинжал. – Но ты не хочешь слышать слов разума, значит, ты не достоин милосердия! Если ты не хочешь отдать мне папирус – твой труп будет сговорчивее!

Жрецы сошлись на середине площадки, бронза ударила о бронзу, высекая искры. Мужчины наносили друг другу удары и отбивали их, тяжелое дыхание сражающихся заглушило голоса птиц, белые одежды жрецов окрасились кровью. Какое-то время Ат Сефор теснил своего противника, казалось, его победа уже близка. Он прижал служителя Шаамера к стене ведьминой хижины, занес над ним кинжал и проговорил срывающимся голосом:

– Видят боги, я не хотел проливать твою кровь, но ты не оставил мне другого выбора!

Но в этот момент из-за скалы безмолвно выступила еще одна фигура в белых одеждах жреца. Этот третий жрец был стар и медлителен, однако он воспользовался тем, что Ат Сефор в пылу поединка не заметил его появления. Старик бесшумно приблизился к молодому жрецу и вонзил ему под лопатку узкий короткий нож, похожий на те ножи, которыми старый парахит Хоту вскрывал тела мертвецов и извлекал их внутренности.

Ат Сефор вскрикнул, выпустил свой кинжал и бездыханным рухнул на утоптанную площадку.

– Спасибо, учитель! – воскликнул Пта-итс-Ти, склонившись перед старым жрецом. – Ты пришел вовремя… однако как ты узнал, что мне понадобится твоя помощь?

– Я почувствовал это сердцем, – мягко, доброжелательно ответил своему прислужнику Шаамер. – Ведь мудрое сердце очень чутко, не правда ли?

– Спасибо, учитель! – повторил молодой жрец.

Он опустился на колени перед трупом Ат Сефора, приподнял окровавленную одежду на его груди и бережно достал деревянный футляр с папирусом.

– Вот эта святыня! – проговорил он с почтением и протянул футляр своему учителю.

– Слава Осирису! – воскликнул Шаамер и поцеловал футляр. – Слава Осирису Правдоречивому, слава Первому на Западе, Владыке Царства Мертвых!

Пта-итс-Ти прикрыл глаза в молитвенном экстазе.

Поэтому он не заметил, как Шаамер занес над ним тот же узкий ритуальный нож и неуловимым движением вонзил его в затылок преданного ученика.

Молодой жрец вскрикнул и повалился на бок. Он ничего не успел сказать, и только в его широко открытых глазах появилось выражение удивления и разочарования.

– Прости меня, – проговорил Шаамер, вытирая ритуальный нож об одежду убитого, – я должен был так поступить. Ты слишком много знал, слишком близко соприкоснулся с великой тайной. Пусть сейчас ты был послушен моей воле и делал все, что я прикажу, потом у тебя могли появиться опасные мысли. Человеку нельзя доверять излишнее могущество, он может не выдержать искушения. И потом после моей смерти в твоем сердце мог появиться соблазн…

Старый парахит Хоту зажал пасть своего пса, чтобы тот не заскулил и не выдал их присутствия. Пятясь, старик отступил за скалы и припустил прочь от этого страшного места.

Перед его глазами все еще стояли лица убитых жрецов.

Что же такое хранится в деревянном футляре, если благородные господа убивают друг друга, как воры в прибрежных харчевнях?

Старик предпочитал не знать этого.

Он предпочитал быть как можно дальше от страшных храмовых тайн.