Более низкое тарахтение за окном. Милгрим глянул наружу и увидел медленно едущий черный мотоцикл. Желтый шлем повернулся темным щитком к окну, за которым сидел Милгрим, затем мотоциклист снова глянул вперед, и Милгрим разглядел широкие белые царапины на задней стороне шлема.

В точности те детали, за внимание к которым Бигенд его бы похвалил.

– Слейт, – Бигенд произнес фамилию таким тоном, словно она его утомила, – спрашивает про Милгрима. Он с вами?

– Нет, – ответила Холлис. Она лежала на кровати, после душа, завернувшись в не слишком большое белое гостиничное полотенце. – Разве он не в Нью-Йорке? В смысле, Слейт.

– В Торонто, – сказал Бигенд. – Он отслеживает, где Милгрим.

– Вот как? – Она глянула на айфон. Картинки для Бигенда у нее не было. Может, поставить прямоугольник «Международного синего цвета Кляйна»?

– За Милгримом поначалу нужно было все время следить. Этим по большей части занимался Слейт.

– Следит ли он, где я? – Холлис глянула на синюю фигурку муравья.

– А вы хотите, чтобы следил?

– Нет. Это означало бы разрыв контракта. Между мной и вами.

– Да, я помню. Где вы купили свой телефон?

– В магазине «Эппл». В СоХо. В Нью-йоркском СоХо. А что?

– Я хотел бы дать вам другой.

– Какая вам разница, где я купила телефон?

– Хочется быть уверенным, что вы купили его сама.

– Последний телефон, который вы мне дали, за мной следил.

– Больше это не повторится.

– Во всяком случае, с телефоном.

– Не понимаю.

Холлис пальцем толкнула фигурку, и та закачалась на круглом основании.

– Поймите, я не хочу, чтобы ваши разговоры подслушивали, – сказал Бигенд.

– Мне не известно, где Милгрим. Это все, что вы желали знать?

– Слейт считает, он уехал из Парижа. Возможно, подался в бега. Как по-вашему, насколько это вероятно?

– Его не так-то легко разгадать. Мне, по крайней мере.

– Он меняется, – сказал Бигенд. – И это занятно, для человека в его ситуации. Постоянно проявляются какие-то его стороны, выходят онлайн.

– Может быть, проявилась какая-то его сторона, которая не желает открывать Слейту свое местоположение.

– Когда увидите его, – сказал Бигенд, – попросите мне позвонить, хорошо?

– Хорошо. До свидания.

– До свидания, Холлис.

Она взяла фигурку. В руке та была такой же легкой, как прежде. Полая и, по всей видимости, цельнолитая статуэтка – внутрь не заглянуть.

Холлис, завернутая в чуть влажное полотенце, села на кровати, и тут телефон зазвонил снова. Черно-белая фотография Хайди.

– Хайди?

– Я в спортзале. В Хэкни.

– Да?

– Один из моих здешних спарринг-партнеров говорит, что знает про твоего парня.

Золотые росчерки псевдокитайской каллиграфии на дальней стене словно отделились от обоев и поплыли к Холлис. Она сморгнула.

– Правда?

– Ты не говорила мне его фамилию.

– Не говорила.

– Начинается с «У», заканчивается на «с»?

– Да.

Нехарактерная пауза. Хайди никогда не задумывалась, что сказать.

– Когда вы последний раз общались?

– Примерно когда моя книга вышла в Англии. А что?

– Когда ты возвращаешься сюда?

– Завтра. А в чем дело?

– Надо проверить, что мы с Аджаем говорим об одном человеке.

– Аджай?

– Он индус. Английский индус. Я выясню, что смогу, потом поговорим. – Хайди повесила трубку.

Холлис вытерла глаза уголком полотенца, вернув золотые росчерки на кроваво-красные обои. Ее била дрожь.

Милгрим вышел из белой чайной и двинулся туда, где, по его ощущениям, должна была находиться Сена, выбирая улочки, примерно перпендикулярные той, на которой он пил чай. Интересно, как все-таки за ним следили от «Салон дю вэнтаж»? Скорее всего, старым дедовским методом, на мотоцикле.

Если желтый шлем – и впрямь тот, что он видел в Лондоне, то мотоциклист – курьер, отдавший ему фотографию Уинни, снятую в Миртл-Бич, вероятнее всего, Слейтом. Памела распечатала снимок и отправила курьером Милгриму после его разговора с Бигендом. Знали ли они, кто такая Уинни? Они все друг друга фотографируют, а теперь и его втянули.

Он шел по улочке дорогого африканского искусства. Большие резные фигуры темного дерева в маленьких, красиво освещенных галереях. Утыканные гвоздями фетиши, наводящие на мысль о жутких эмоциональных состояниях.

Однако был здесь и магазинчик фототоваров. Милгрим вошел и купил китайский кардридер у приятного перса в очках с золотой оправой и модной серой кофте. Убрал в сумку к ноутбуку и книге Холлис. Пошел дальше.

Тревога немного улеглась, хотя восторг избавления от «нео» не возвращался.

Если он не ошибся со шлемом, то главный вопрос: работает мотоциклист на Слейта, на Бигенда или на обоих. Бигенд его отправил или Слейт? И кстати, действительно ли Бигенд не доверяет Слейту? Бигенд, насколько Милгрим знал, никогда его не обманывал, а вот про Слейта с первого взгляда было понятно, что он родную бабушку продаст.

Милгрим вспомнил психотерапевта. Будь она здесь, она бы напомнила, что нынешняя ситуация, пусть тревожная и даже опасная, находится вне его и потому гораздо лучше той, с которой он приехал в Базель. Тогдашняя ситуация была внутренней, и казалось, из нее нет выхода. «Не переносите угрозу внутрь себя. Когда вы это делаете, ваш организм выделяет адреналин и кортизол. Калечит вас».

Он потянулся за «нео», чтобы проверить время, и лишь потом вспомнил, что «нео» нет.

Табличка на стене сообщала, что улица зовется Рю-Жи-ле-Кёр. У́же предыдущей, возможно, более средневековая. Пока Милгрим сидел в чайной, небо затянуло, а теперь заморосил редкий дождик. Милгрим искал в витринах отражения желтого шлема, хотя, конечно, профессионал мог припарковать мотоцикл и снять шлем. Или, что вероятнее, он работает в команде. Волшебный книжный магазинчик, где книги громоздились кипами, как в кабинете безумного ученого, разбудил желание забыться в тексте, и Милгрим зашел в дверь, но внутри оказались комиксы, не способные обеспечить нужную дозу последовательных слов, да еще и на французском. Некоторые были французского типа, с виду очень литературные, но не меньше попадалось других, с персонажами, как девушка из чайной, худыми и большеглазыми. И все-таки книжный магазин. Милгриму отчаянно хотелось зарыться в бумажные стопки, навалить другие стопки сверху, залечь и надеяться, что его никогда не найдут.