Коляда, коляда.

Зародилась коляда

На второй день рождества.

Мы ходили, мы искали

Колядовщика.

Нашли коляду

У Петрова двора,

У Петрова двора

На семи столбах…

Книга и песня — хорошее начало для поэта.

Но было другое, вероятно важнейшее.

Биографии людей «г. р. 1921» не бывали гладкими и в самом начале. Время врывалось в жизнь, как шаровая молния в избу… Отец умер рано, в семью вошел отчим — человек тоже передовой, активный. Ивана Дмитриевича Шарова в числе других двадцатипятитысячников послали на Алтай — колхозы организовывать. Сперва он был председателем коммуны «Спартак» (Сережа как-то упомянул об этой коммуне: «На работу шли сообща с песнями, на обед шли с песнями — садились за общий стол и ели все вместе одно и то же — еда была простая, но было ее вдоволь»). Потом — председателем сельхозартели в селе Новая Чемровка, затем в Бийске, в сельхозартели «Алтайская флора»… Позднее его послали в Новосибирск учиться в плановый институт, а оттуда он перевелся в ленинградский институт.

Бийская область — это снова песня и снова народный говор. Но еще, главное, ощущение времени на стыках судеб — не людей, а классов, народа… Сергей Орлов вспоминал: «За красный галстук в те годы влетало от кулацких сынков, но я носил его с гордостью, как мои друзья пионеры».

…Екатерина Яковлевна вспоминает, что Сергея в раннем детстве на посиделки не пускали, а пел он хорошо и песен знал немало. Еще рассказывает, что любил рисовать и лепить — из глины и снега, увлекался радио и долгие часы проводил в наушниках. А главное — книгочеем был немалым… Учился в десятилетке в Белозерске, потом поступил в Петрозаводский университет. В «Белозерском колхознике», районной газете, и в республиканской «Ленинское знамя» печатались его стихи, должна была выйти первая книга.

И до войны были у него стихи превосходные — недавно Виолетта Орлова переписала для меня несколько его стихов 1940–1941 годов. Я просто поразился свежести сравнений, стойкому народному юмору, точности видения. В стихах этих — весенняя река «ледовую сорочку разорвала нынче поутру», черный грач «по полю важно ходит, будто бы районный агроном», «стучал кузнечик маленьким мотором, как робот, голенаст и несуразен», «шли муравьи, закованные в латы», «кувшинки, как следы зверей никем не виданной породы» и, наконец, блистательное: «Вся река усыпана гвоздями, шляпками серебряными книзу…»

Конечно, война определила направление мыслей, чувствований, ассоциаций поэта, и думаю, что правы критики, ищущие основные мощные истоки творчества Сергея Орлова в военных впечатлениях и военных сравнениях.

Я сам поражался силе этих мотивов, определявших звучание и тональность даже стихов и поэм о любви, — поэма его так и называлась — «Одна любовь» — и звучала как высокая декларация реальных человеческих отношений, пощечина ханжам, глубокое и сильное произведение.

Можно говорить о движении поэтического характера, о появлении новых интонаций. Но война навсегда осталась в стихах Сергея Орлова. Можно считать ее точкой отсчета. Можно назвать ее щемящей раной. Она стала критерием гнева, а подчас и отчаяния. Она стала мерой дружбы и любви. Она врывалась в самые мирные и самые «гражданские» стихи поэта напоминанием о том, что было, и о том, что не должно повториться.

Ярок, мучительно знаком образ героини поэмы — женщины, которой «не дарили роз», а она «ждала, что все же будут розы». И поэт, человек трудной военной биографии, вспоминает, что и ему жизнь не подносила цветов!

Четыре года посреди земли,

Слепящим громом разрывая воздух,

Передо мной вставали и цвели

Бризантные, клубящиеся розы.

Здесь даже цветы ассоциируются с разрывами, а травы с колючей проволокой. И хотя в стихах последних лет тема солдатских переживаний уступает теме философского осмысления мира, война незримо присутствует и там. Это то, с чем засыпает и просыпается человек, что приходит к нему во снах и не уходит наяву.

Фронтовые дни остались для Сергея Орлова не только воспоминанием, но и каким-то узлом, связывающим нити самых разнообразных чувствований и впечатлений. Более того, иногда кажется, что сама яркость красок на палитре поэта возникает благодаря сравнению сегодняшней жизни и военных впечатлений.

И лишь, пожалуй, в стихах о великом искусстве старой Руси — о Дионисии да о старых песнях, о том, что поставлено поэтом выше повседневных забот, мотивы войны замолкают, чтобы остаться где-то в памяти, «в уме».

Стихи Сергея Орлова — и те, которые прочно вошли в память читателя еще в первые послевоенные годы, и более поздние, которые как бы укрепили создавшееся у нас мнение о С. Орлове как о певце солдатского братства, и совсем новые, казалось бы, далекие от поэзии недрогнувшего мужества военных лет — создают очень определенный образ поэта. Он стремится найти закономерность явлений, их внутреннюю связь, найти философское объяснение самых разных явлений. В целом ряде стихотворений он говорит о подвиге, который только потому и стал подвигом, что был сотворен массами («Второй»). Он напоминает о тех, кто создал, может быть, самые удивительные и важные вещи в истории человечества и остался неизвестным («Кто был изобретатель колеса»). Он пишет о проложивших первые пути и о молодых людях, для которых битвы его поколения — далекая история, нечто вроде битвы на поле Куликовом. Из всего этого складывается образ героя поэта, человечного, умного, защищенного от великих обид и ненужной морализации. Ему понятны законы истории, и он стремится проложить прямой путь от моральной силы далеких предков до наших современников, «запросто великих» («Коммунисты»).

Сергей Орлов — один из поэтов начала сороковых, которое приняло эстафету двадцатых годов, разумеется внеся в нее коррективы времени, и передало ее тем, кто пришел в поэзию уже спустя два десятилетия.

Поэты редко появляются в эпоху спокойного развития общества. Чаще они возникают на острой грани социальных и общественно-психологических сдвигов, отражая большие явления в жизни общества. Разумеется, традиция в поэзии это не просто преемственность, это и развитие, и полемика; качества, приобретенные поэзией военных лет, — ненависть к громким словам и глубокий не распыляемый на фразы патриотизм, органичное ощущение себя наследником всей исторической славы страны и чувство ответственности за ее судьбы, не романтическое, а бытовое видение смерти, ощущение себя на передовой в прямом смысле этого слова. Стихотворения Сергея Орлова — не зарисовки. Это рисунки, обогащающие и дополняющие мир.

И не случайно в его стихах сильно и цветовое