Хрущеву канцлер «реваншистской Германии» Конрад Аденауэр. Именно в этом отеле в 1951 году он договорился с президентом Всемирного еврейского конгресса Наумом Гольдманом о размере компенсаций евреям, пострадавшим во время Холокоста.

Хрущев с Булганиным вышли из «Роллс-ройса» и огляделись вокруг.

Над балконом второго этажа гостиницы были вывешены и развевались на ветру три огромных флага: два британских, а посередине — алый советский стяг с серпом и молотом в левом верхнем углу. Такое зрелище радовало глаз. Хрущев был доволен увиденным. На соседних улицах собрались лондонцы. Советские гости улыбнулись, помахали им рукой и быстро зашагали внутрь отеля.

— Ты обратил внимание, Коля, — заметил Хрущев Булганину, — а эта гостиница снаружи очень похожа на наш «Националь» в Москве. Такое же примерно угловое здание, похожий фасад, правда, здесь кирпич красный…

— Действительно, ты прав. Схожесть есть. Только «Националь» мне больше нравится.

— Еще бы! — согласился Никита Сергеевич.

Ознакомившись с отелем, побывав в номерах и почувствовав на себе качество английского обслуживания, гости дружно изменили свое мнение о превосходстве московской гостиницы над лондонской. «Клериджиз» приятно поразила Хрущева с Булганиным неведомым им уровнем комфорта и сервиса.

Через час в программе гостей было первое официальное мероприятие. После короткой остановки в гостинице делегация отправилась на Уайт-холл к Кенотафу для возложения венков.

— Как, говоришь, этот памятник называется? — переспросил Хрущев Трояновского.

— Кенотаф, Никита Сергеевич. По-гречески это означает «пустая могила». То есть надгробный памятник на месте, которое не содержит останков покойного.

— Символическая могила?

— Совершенно верно. Кенотаф устанавливается обычно для увековечивания памяти об усопшем, если тело погибшего утрачено и не может быть погребено.

В Древней Греции существовало поверье, что умершие, которые не имеют могил и над которыми не были проведены специальные погребальные и поминальные ритуалы, не находят посмертного успокоения, страдают от этого и могут даже мстить живым.

Лондонский Кенотаф был установлен в память о жертвах Первой и Второй мировых войн.

— Коля, а тебе не кажется, что мы не туда цветы возлагаем? — спросил Хрущев Булганина.

— Ты о чем, Никита Сергеевич?

— Англия ж в составе Антанты против советской власти воевала. На интервенцию пошла, чтобы белякам помочь. Мы их турнули, конечно, ты знаешь. А теперь этим жертвам первой мировой мы цветочки будем на могилку класть от советского правительства и народов СССР?!

— Памятник здесь общий, — вмешался Трояновский, чувствуя, что без соответствующих разъяснений ситуация может выйти из-под контроля. — Англичане поставили памятник жертвам обеих мировых войн. В последнюю мы воевали вместе, как союзники. В первую мировую — тоже. Но потом, когда нашу страну расколола революция и гражданская война, англичане поддержали белых…

Лондонский Кенотаф

Пока Олег Александрович делал исторический экскурс, Хрущев остыл и перестал возражать против цветочной церемонии.

Возложив венок к Кенотафу, делегация с Уайт-холла двинулась к резиденции королевы Елизаветы II в Букингемский дворец. Это был короткий визит. Лишь для того, чтобы оставить запись в гостевой книге. Полномасштабная встреча с монархом была запланирована на 21 апреля. Советские руководители были официально приглашены к королеве на ее день рождения в Виндзорский замок. Посещение же Букингемского дворца носило скорее церемониальный характер.

Этот роскошный дворец прикупил в середине XVIII века король Георг III — дедушка будущей королевы Виктории. До 1762 года им владел род герцогов Букингемских. В 1825 году Георг IV пригласил архитектора Джона Нэша, чтобы тот создал «дворец, достойный короля». С восхождением на престол королевы Виктории в 1827 году этот дворец после расширения и реставрации засиял во всей своей новой архитектурной красоте и стал официальной королевской резиденцией.

Ко времени царствования королевы Елизаветы II Букингемский дворец насчитывал 600 комнат. К нему прилегали парк и сады площадью 18 гектаров. Личные апартаменты королевы и герцога Эдинбургского находились в северном крыле здания и выходили окнами на Грин-парк. Но на этот раз королевской четы во дворце не было.

Каждый день в 11 часов напротив Букингемского дворца рядом с мемориалом Виктории, который включал статую сидящей королевы, смотрящую в сторону проспекта Молл, и позолоченную фигуру Победы, проходила красочная смена караула.

18 апреля советская делегация на эту церемонию опоздала. Но оставила запись в книге посетителей.

18 апреля, среда.

Лондон, Даунинг-стрит, 10,

резиденция премьер-министра Великобритании

Первым к дому британского правительства приехал отставной премьер сэр Уинстон Черчилль. На этой встрече он играл роль «свадебного генерала», а не участника переговоров. В черном костюме с бабочкой и неизменной сигарой во рту он появился у подъезда с номером десять и поприветствовал собравшихся репортеров, подняв в форме латинской буквы V два пальца правой руки. Этот привычный для англичан жест опытного политика, означавший «викторию» — победу, стал его маркой, отличительной чертой человека, привыкшего во всем побеждать.

Русских гостей сэр Уинстон встретил на пару со своим преемником, сэром Энтони Иденом. Старик с любопытством разглядывал Хрущева с Булганиным. «Какие же они разные, — думалось ему. — А работают вместе. Непостижимо!»

Черчилля особенно интересовала личность Хрущева. Он был в курсе его продвижения по кремлевской лестнице. Знал о его секретном докладе на ХХ съезде, об осуждении культа личности Сталина. Такой поворот в политике русских обещал заметные перемены и в мировой политике. Черчилль ждал этих изменений и надеялся на новое сотрудничество Англии и России, выгодное для Запада.

— Я рад, господа, что мы снова встретились, — сказал сэр Уинстон.

— Мы не могли не засвидетельствовать вам, господин Черчилль, свое уважение, — заметил в ответ Хрущев. — В Советском Союзе высоко ценят ваш вклад в нашу общую победу над фашизмом.

— Мне приятно это слышать, господин первый секретарь, — продолжил беседу сэр Уинстон. — Я не случайно год назад в Женеве заговорил о необходимости мирного диалога наших стран. Как вы, должно быть, знаете, мой друг сэр Энтони Иден пригласил вас с визитом в Англию по моей инициативе. Надеюсь, ваши встречи и переговоры здесь принесут плоды, господин Хрущев.

— Мы тоже на это рассчитываем, — согласился Никита Сергеевич. — Курс на мирное сосуществование государств с различным общественно-политическим строем — это магистральная линия советской внешней политики.

Первый раунд переговоров был коротким и занял минут сорок. Основная работа предстояла на следующий день. Стороны лишь обсудили тематику предстоящих дискуссий. Она должна была включать вопросы разоружения и мирного сосуществования, германскую проблему и перспективы двусторонних отношений.

Закончив с делами, гости и хозяева резиденции долго не расставались. За переговорами последовал обед. Во время застолья Хрущев оказался рядом с Черчиллем.

В качестве закуски шеф-повар приготовил свежие устрицы. Хрущев их еще ни разу не пробовал. А Черчилль поглощал одну за другой, нахваливая.

— Вы что,