Дикий взглядом приказывал своим людям убраться с дороги. Те, чуть заметно кланяясь и приветствуя хозяина, спешили уйти.

После произошедшего на площадке, Валгар в каждом видел врага. В каждом того, кто посмеет посягнуть на его девочку.

А он её не отдаст никому.

Порвет любого.

Мокрого места не оставит от того, кто посмеет её обидеть.

Перешагивая через две ступени, он поднялся к себе в спальню. Ногой открыл дверь. Прошёл к кровати.

Положив Милу на сиреневые покрывала, заглянул ей в лицо.

– Мила.

Девушка тяжело, шумно дыша, посмотрела на него.

– Почему… он…

Она не договорила – сил не было.

– Послушай меня внимательно, моя хорошая. Я сейчас уйду. Ненадолго. Максимум пятнадцать-двадцать минут. Мне надо обсудить произошедшее в Домиником. А потом я вернусь. Ты справишься?

Она поняла, о чем он спрашивает.

Стараясь не накручивать себя ещё сильнее, Мила кивнула.

Она должна быть сильной.

Должна…

Иначе никакого уважения от Дикого она не дождется.

– Да.

– Вот и славно. Я скоро буду.

Он поцеловал её в лоб и вышел.

Мила, приподнявшись на локтях, ещё долго смотрела в закрывшуюся дверь.

Из-за неё только что погиб человек.

Оборотень, у которого, возможно, была семья, дети. И они не дождутся его возвращения.

Она – проклята, и от проклятья этого нет нигде спасения.

* * *

Доминик ждал его в малом кабинете на первом этаже. Уже успел налить виски и выпить. В общем, чувствовал себя, как хозяин. Валгар не был против. Он знал Доминика целую вечность, и они частенько бывали друг у друга в гостях.

– Будешь? – Друг кивнул в сторону раскрытой бутылки.

– Давай.

Ярослав, так же молча выпил, не поморщившись.

– Что я тебе должен за твоего человека? – он не мог не задать этот вопрос.

Доминик поморщился.

– Млять, Яр, какая глупая смерть! И это Седрик! Он со мной больше тридцати лет бок о бок! Мы в каких только передрягах не были! А тут…

Валгар понимал его. Терять преданных людей тяжело. Когда ты взлетаешь высоко, вокруг тебя образуется много швали, и все меньше тех, на кого можно положиться.

– Поэтому я и спрашиваю, что я должен тебе.

Доминик раздраженно махнул рукой.

– Перестань. Ты бы так же поступил на моем месте. Седрик несся на твою Меняющую. И не окажись мы рядом… – он не договорил, нахмурился сильнее. – Луна Кровавая! Какого хрена тут происходит?

– Поэтому я и позвал вас, Доминик. Тебя, Серого и Руса.

Взгляд Дикого потяжелел.

– То, что я встретил Меняющуюся, лично для меня – большое благо. Теперь я смогу родить чистокровного берсека, что является наивысшим благом для каждого перевертыша. Ни ты, ни я, ни другие члены Ордена Четырех не чистокровные. Мы пришли в Орден, потому что кто-то почувствовал в нас силу. Заставил её раскрыться, научил нас правильно использовать её. Нам повезло. Мне – вдвойне. Сейчас я разговариваю с тобой, а сам думаю о Милане. Получается, она в постоянной опасности. Выходя из комнаты, я поставил на дверь охранное заклятие. Оно убережет её от вторжения непрошенных гостей. Но! Это не выход. Да, не буду отрицать, меня волнует её безопасность. Ещё как волнует! Но меня в не меньшей степени волнуют и перевертыши. Что скажешь про наших собратьев?

Доминик ответил не сразу. Снова подошёл к бару и разлил виски. Уже большими порциями.

– Что я скажу? Да я много, чего могу сказать! В том, что мой Седрик никак не прореагировал на мой приказ – твоя Меняющая виновата частично! За последние пару недель я несколько раз замечал вспышки неконтролируемой агрессии среди своих людей, плюс видел, как перевертыш не мог перекинуться снова в человека. Происходила частичная трансформация, и, лишь благодаря тому, что я был рядом и использовал силу альфы, удавалось избежать смертельного исхода. Или же оборотень так и оставался в звериной сущности. Тревожные сигналы поступают со всего континента.

По мере того, как он говорил лицо Ярослава становилось все более озабоченным.

– Такая же хрень. Были единичные случаи неповиновения, которым я не придавал значения. Но сейчас…

Он специально не договорил.

– Ты думаешь, пришло время?

Дикий кивнул.

– Да. Мы не можем игнорировать, что перевертыши перестают контролировать свою звериную сущность. Если мы вовремя не примем меры, то через полгода, а то и ранее, улицы городов наполнятся существами, чью агрессию невозможно будет усмирить. Польются реки крови. Как людской, так и звериной. Начнется резня. Война. Перевертыши перестанут скрывать свою сущность, люди, испугавшись, что их мир поработят, возьмутся за оружие. Начнется охота – человека на зверя и зверя на человека. Победителей не будет. Будут лишь одни побежденные. Что я тебе говорю… Ты и сам прекрасно все знаешь.

– Знаю. Для того и существует Орден Четырех, – резко бросил Доминик. – Чтобы предотвратить катастрофу. И исчезновение нашего вида.

– Да. Перевертыши снова деградируют и уйдут в леса и горы, где через сотню лет генетическая память не сохранит информации о том, что когда-то они жили, как люди, создав свою цивилизацию.

– Факт.

Мужчины замолчали, оборвав разговор.

Тягостная тишина повисла в кабинете.

– На какое число будем назначать дату? – хмуро спросил Доминик, первым нарушивший молчание.

– Надо с Русом и Серым сообща решать. Они прилетят в течении дня. По мне, так чем быстрее, тем лучше.

Дикий не стал добавлять, что таким образом он ещё и обезопасит Милану.

После проведения ритуала уже ни один оборотень не посмеет на неё даже претендовать.

* * *

Милану он обнаружил лежащей на кровати в позе эмбриона. Сначала Валгар решил, что она спит, но по неровному дыханию определил, что просто лежит с закрытыми глазами.

Неспешно ступая по велисскому ковру, приглушающему звук, он подошёл к кровати и опустился на край. Мила никак не прореагировала на его появление, хотя, несомненно, слышала, как он вошёл в комнату.

Сейчас она казалась вдвойне ранимой и одинокой.

Снова в душе Дикого всколыхнулись непонятные для него чувства, природу которых он не желал признавать.

Отчаянно захотелось оградить её от всех ненастий, уберечь от невзгод. Чтобы ни одна тварь не имела возможности причинить ей и толику боли.

Его пара.

Вот, что это значит… Всегда защищать. Всегда быть рядом. Оберегать и давать то, что другим и не подумывал бы дать. И речь шла не о материальных благах. Хотя Милана нуждалась и в них. По той причине, что никогда ничего красивого и ценного у неё не было.