«Могли б кого и поприличней найти!» – подумал я, но спорить не стал. Мы со «штангисткой» поднялись по ступенькам и шагнули в распахнутую дверь. При этом «штангистка» пропустила меня вперед.

После полутемного коридора свет ударил меня по глазам. Я зажмурился и вначале услышал шум. Вокруг будто закипал прибой. Тяжелая волна накатилась на скалы и теперь била в них в неукротимой ярости. Я остановился и почти сразу ощутил толчок в спину. «Курва!» – плюнул я и прошел вперед. После чего открыл глаза.

Я стоял посреди засыпанной белым песком арены, а вокруг, начинаясь на высоте в два человеческих роста, тянулись к небу трибуны. Они были заполнены до отказа. Даже на беглый взгляд на меня взирало несколько тысяч глаз, как было ясно, исключительно женских. Вытянув шеи, зрительницы разглядывали диковинку, некоторые даже вскочили с мест.

– Раздень его! – раздалось сверху. Я узнал голос претора.

– Давай! – толкнула в плечо «штангистка».

Я расстегнул пояс и стащил тунику.

– И это! – Она указала на набедренную повязку. – Покупатель должен видеть товар!

«Штангистка» ухмыльнулась, показав щербатый рот. Я пожал плечами. Если они думают меня унизить… У врачей особое отношение к наготе, они видят ее ежедневно и по многу раз. Зажав пояс в руке, я стащил повязку и сунул ее «штангистке».

– Хорошо постирай!

На трибунах засмеялись. «Штангистка» побагровела, но повязку не бросила. Подобрав брошенную мной тунику, скрылась в дверях. Я бросил пояс на песок и поднял руки.

– Всем видно?

На трибунах одобрительно засвистели.

– Покажи что-нибудь! – крикнула претор. Теперь я разглядел ее. Жаба сидела в роскошном кресле под балдахином и, судя по ее роже, упивалась моментом. – Спой что-нибудь или станцуй, как вчера в храме.

На трибунах опять засмеялись. Я подумал и стащил сандалии, бросив их рядом с поясом. Затем отошел к краю арены и поднял руку.

– Вольные упражнения! – крикнул, подражая голосу диктора. – На арене – мастер спорта Игорь Овсянников!

Бежать по песку было труднее, чем по гимнастическому ковру, но я не зря размялся с утра. Песок из-под босых подошв летел назад и в стороны. Акробатическую связку я не делал давно, но почему-то был уверен: тело вспомнит! Ощутив, что разогнался достаточно, я прыгнул и приземлился на руки. Есть кульбит! Второй… Стойка на руках, «угол», шпагат… Снова разбежавшись, я взлетел в воздух, закручивая пируэт, и, перевернувшись через голову, приземлился на ноги. Не двойное, но все ж сальто, да еще с пируэтом. Вот вам! Я победно вскинул руки. Трибуны взорвались овацией. Женщины, вскочив, изо всех сил били в ладоши. Я опустил руки, поклонился и злорадно заметил, как сморщилось лицо претора. Овации стихли.

– Что еще можешь? – продолжила Клавдия. – Кроме, как трясти фаллосом?

На трибунах захихикали. Я спокойно подождал, пока они успокоятся.

– Ты знаешь, что я медикус! – сказал, когда наступила тишина.

– Откуда? – картинно развела руками претор. – Кто может это подтвердить?

– Я! – вскочила женщина в первом ряду, и я с радостью узнал Виталию. Пришла… – Я, Виталия Руф, старший декурион «диких кошек» свидетельствую: Игрр говорит правду. Когда мы везли пришлых в Рому, он спас мою «кошку». Стрела сармы пробила ей грудь и застряла внутри. В таких случаях воины умирают: при попытке извлечь стрелу наконечник остается в теле. Игрр сумел достать стрелу, и Ниоба выжила. У меня самой левый глаз не видел, его закрывала кожа, приросшая после ранения. Игрр убрал ее и – вот! – Виталия повернулась кругом, демонстрируя свое лицо. – Здесь многие меня знают и могут подтвердить.

Трибуны одобрительно загомонили. Претор подняла руку.

– Пусть то, что ты сказала, правда. Но не вся. Давай вспомним этот поход. Пока ала шла к бургу, его захватили сармы. Гарнизон вырезали. Погибла целая центурия! – Клавдия возвысила голос. – Пришлых захватили, и ала пустилась в погоню. Мужчин удалось отбить, но пала еще сотня. Всего убито около двухсот воинов! И все для того, чтобы их спасти! – претор указала пальцем на меня. – А что мы получили в благодарность? Этот Игрр вчера устроил в храме скандал. Разбил себе нос, порвал тунику и стал кричать, что в храме убивают мужчин. Взбаламутил граждан, которые едва не разнесли храм. И все из-за чего? Он, видите ли, не желает в храме служить! Вместо того чтобы помочь Роме восполнить число жителей, в том числе погибших из-за него, он потребовал, чтобы его контракт продали. Кто-то на этот счет Игрра хорошо просветил. Уж не ты ли, декурион?

Виталия опустила голову. «Круто мочит! – подумал я. – Ну, тварь!»

– Чего же он добивается? – гремела Клавдия. – Я скажу. Вы знаете, что мужчина в храме зарабатывает пятнадцать золотых в месяц, в то время как воину мы платим два. Мы идем на это, потому что в мужчинах у нас нужда. Без них мы вымрем. Но им все равно мало. (Цирк загудел.) Если Игрр пойдет в лупы, то станет зарабатывать втрое больше. Ведь он силен и красив, в чем мы только что убедились, и дети от него будут такими же. Поэтому он потребует за встречу не три-четыре золотых, как остальные, а пять-шесть. И женщина, у которой Дни, заплатит! А теперь я хочу спросить вас: это справедливо?

Амфитеатр разразился возмущенными криками. Женщины вскакивали и потрясали кулаками. Я подумал, сел, зачерпнул песок и стал пересыпать его из ладошки в ладошку. Трибуны стали стихать.

– Посмотрите на него! – Клавдия театральным жестом указала на меня. – Ему даже неинтересно ваше мнение. Он пересыпает песок, думая, что это золото. Он уже видит его в своих руках!

Трибуны вновь завопили. Я хладнокровно продолжил свое занятие. Ждем…

Виталия, декурион. Торжествующая

Когда Игрр показался на арене, сердце у меня дрогнуло. Он и без того невысок, а теперь, с трибун, казался и вовсе маленьким. Совсем беззащитный! Когда претор приказала его раздеть, я еле сдержалась, чтобы не перерезать ей глотку. Пусть ее заберет Гадес! Где это видано: раздевать свободного гражданина? И тут Игрр меня поразил. Стал прыгать и кувыркаться, демонстрируя ловкость и силу. Богиня-воительница, зачем? Теперь все его захотят! Неужели он передумал? А я уже подписала закладную…

Я заставила себя собраться. Когда претор стала издеваться над Иггром, ответила ей. Только старая жаба дала отпор. Язык у нее подвешен, без этого в преторы не пробиться. Игрра она осадила, и он беспомощно опустился на песок. Теперь его оплюют и забросают яйцами. Вон нолы с полными корзинами – специально приготовлено. Наверняка Клавдия позаботилась. Чтоб она сдохла!

Шум в цирке стал утихать, установилась тишина. Повисла пауза. Никто не знал, что делать дальше, и я видела, что Клавдия растеряна. Она, видимо, ожидала, что Игрр начнет возражать, но его слова потонут в возмущенных возгласах. Возможно, он повернется и уйдет, что в принципе равнозначно. Яйца полетят вслед, после чего Игрру на улицах Рома лучше не появляться. Клавдия наконец спохватилась.