ближайший отель. – Она закрывает кран и вытирает руки. – Как бы мне ни хотелось остаться здесь, этот диванчик не соответствует моим стандартам, и я уверена, что сегодня мне придется обратиться к мануальному терапевту.

Мама потирает спину, а затем ставит передо мной чашку кофе.

– Это может затянуться надолго, – я откусываю кусочек тоста. – Возвращайся в Коннектикут, мам.

– Чушь. Ты – мой сын, и суд должен быть быстрым, потому что ты невиновен. Мы позаботимся о том, чтобы Сара сделала это быстро. – Она берет свою сумочку и надевает туфли. – Просто позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится. Я вернусь вечером, – говорит она, целуя меня в щеку. – Люблю тебя, медвежонок.

– Я тоже тебя люблю, мам.

* * *

Утро почти подошло к полудню, а я даже не знаю, чем себя занять. Прошло всего два часа с тех пор, как мама ушла, и я уже чувствую себя одиноким…

Стук во входную дверь пугает меня. Через глазок я вижу миниатюрную женщину с огненно-рыжими волосами, карими глазами и лицом, усыпанным веснушками. На плече у нее висит сумка для ноутбука. Я вроде как узнаю ее, но не уверен. И всё равно решаюсь открыть дверь.

– Привет. Вы Адам Морган? – Она оглядывает меня с ног до головы, оценивая мой растрепанный вид.

– Зависит от того, кто спрашивает. – Хотя мне всё равно, кто спрашивает. Прямо сейчас я поговорил бы практически с кем угодно. С любым, кто согласился бы меня выслушать.

– Я – Ребекка Сэнфорд, репортер газеты округа Принс-Уильям.

– Мой адвокат не хочет, чтобы я разговаривал с репортерами. Извините. – Я протестующе поднимаю руку, останавливая ее от дальнейших разговоров, и начинаю закрывать дверь. Но она не дает мне этого сделать.

– Знаю, мистер Морган. Но я – ваша большая поклонница. И очень хочу услышать вашу версию произошедшего.

– Вы читали мои книги?

– На самом деле я посещала курс по написанию художественной литературы, который вы вели больше года назад.

После того, как мы купили этот дом, ко мне обратились с просьбой преподавать в местном общественном колледже. Я чуть было не сказал «нет», но решил, что преподавание может стать отличной карьерой, поскольку мое писательство было безнадежно. Правда, в итоге я вел курс только один семестр, а затем вернулся к писательству на полный рабочий день. Я чрезмерно романтизировал процесс, презирал большинство своих учеников и то, как мало они заботились об учебе. Плюс в большинстве случаев их почерк был просто ужасен, и читать его было муторно.

– Да, мне показалось, что мы знакомы… – Я оглядываюсь по сторонам. Хочу убедиться, что никто не видит, как я впускаю ее. Насколько я знаю, Сара наняла кого-то, чтобы следить за мной. – Хорошо, заходите. Так вы репортер? Мой курс, должно быть, пошел на пользу…

Она тихо смеется.

Я приглашаю ее сесть за кухонный стол. Ребекка достает блокнот и ручку.

– Как долго вы и Келли Саммерс встречались друг с другом?

Я уже решил, что, если она хочет вытянуть из меня историю, ей придется мне помочь. Я могу сделать хоть что-то лишь отсюда.

– Хорошо, – говорю. – Я дам интервью, но мне нужно кое-что взамен.

Не уверен, могу ли доверять этой девушке. Это может оказаться ужасной идеей, но я отчаявшийся человек…

– Как помочь? Побег? Я не могу этого сделать. – Она снова закрывает ручку колпачком, как будто закончила интервью.

– Нет. Мне не нужна помощь, чтобы сбежать. Мне нужна помощь в получении информации о прошлом Келли. Я думаю, что меня подставили. Кто-то другой сделал это, но подставил меня. Я думаю, что это связано с ее прошлым.

Ребекка снова снимает колпачок с ручки и начинает делать пометки.

– Почему вы думаете, что это был кто-то из ее прошлого?

Я наливаю чашку кофе и ставлю ее перед ней.

– Потому что она убила своего первого мужа.

Глаза Ребекки расширяются.

– Хорошо, тогда почему ни одна из газет не написала об этом?

– Потому что она сменила имя, фамилию и вышла замуж. Ее звали Дженна Уэй. Она зарезала своего мужа, или, по крайней мере, именно в этом ее обвинили. Дело развалилось во время судебного процесса, когда пропали ключевые улики. Я думаю, что в этом замешан ее второй муж. Скотт Саммерс. Все думали, что это сделала Келли, но она смогла выкрутиться.

– О боже мой, это ужасно… – Ребекка делает глоток кофе, и я практически вижу, как работает ее мозг. Ее глаза смотрят вдаль, на лбу появляются морщинки. – Но кто мог хотеть причинить ей вред?

– Я предполагаю, что это был член семьи или друг ее первого мужа. Кто-то, кто не был рад, что убийство сошло ей с рук. Она была убита тем же способом. Почти поэтическое правосудие.

– А как насчет ее мужа? В городе ходят слухи, что он, возможно, замешан в этом.

– Я тоже так думал. И всё еще считаю это возможным. Келли сказала, что Скотт издевался над ней, но он категорически отрицает это. Я действительно не знаю, чему тут верить, но, похоже, у него действительно проблемы с гневом, и он действительно подозревал Келли во лжи. Так что с ним следует считаться. Хотя, по-видимому, его алиби на ту ночь – его напарник, помощник шерифа Маркус Хадсон. Несмотря на это, что-то подсказывает мне заглянуть в прошлое Келли.

– Поняла. А как насчет третьего набора ДНК?

– Это уже общеизвестно?

– Пока нет, но у меня свои способы добывать информацию. – Она одаривает меня застенчивой улыбкой.

– Я действительно не знаю, кем мог быть этот третий парень. Может быть, секс на одну ночь? Я даже не мог поверить, что она была с другим мужчиной, кроме меня и своего мужа. Понимаю, как странно это звучит. Плюс кто-то угрожал мне, прислав нашу фотографию с подписью: «Покончи с этим, или это сделаю я».

– Кто знал о вас двоих?

– Ее муж, я уверен. Может быть, его напарник. Я действительно не знаю.

– Что я должна сделать?

– Ну… благодаря этому, – я задираю штанину, демонстрируя браслет на своей лодыжке, – я не могу покинуть дом. Это затрудняет расследование моего собственного дела.

– А как насчет вашего адвоката?

– Вы имеете в виду мою жену?

Ребекка издает нервный смешок.

– Я бы сказал, учитывая обстоятельства, что не уверен, действительно ли ее волнуют мои интересы.

– О, я уверена, что ваша жена делает всё, что в ее силах, чтобы выиграть это дело, – говорит она, пытаясь изобразить оптимизм. Я нахожу это странным, учитывая, что Ребекка не знает ни меня, ни мою жену. Но мне кажется, понимаю этот жест.

– Может быть. Но на кону моя жизнь, и я не собираюсь просто сидеть здесь и ждать, пока