– Здесь шел бой, и бой ожесточенный. – Мильвио склонился над одним из тел и выдернул из-под сочленения то, что раньше было толстым арбалетным болтом. Отстранился, когда от останков стало подниматься облако пыли вперемешку с прахом. – Эти нападали. А те защищались и стреляли.

Лавиани уже и сама видела, что мертвые расположены по залу не хаотично. И тех, что обороняли лестницу и выход из зала – огромный темный проем, ведущий в глубину, было больше.

А еще она заметила то, на что не обратил внимания Мильвио, – стены и часть лестницы были деформированы и оплавились. Здесь использовали не только сталь, но и магию.

– Что ты делаешь? – удивилась Лавиани, когда треттинец склонил голову и начал произносить клятву воинов, распространенную в южных герцогствах в качестве эпитафии павшему товарищу.

– Отдаю им долг памяти. Уж этого-то они точно заслуживают.

Сойка не стала смеяться. Прошла мимо, чуть не задев его плечом, встала возле лестницы, задрав голову и пытаясь понять, сколько придется взбираться наверх. Даже по самым скромным предположениям выходило, что довольно долго. Внезапно она резко повернулась в сторону темного провала «ворот», ведущих в подвалы.

– Фламинго! – позвала она негромко и, когда тот не услышал, гаркнула резко, зло, на треттинском: – Рапи вьеро кьи![10]

Эта фраза прозвучала как удар хлыста. Он вздрогнул, отвлекся от дела, которым занимался.

– Что? – Мечник увидел, как в ее руке появился нож.

– Ш-ш-ш! Слушай!

Гулкие шаги раздавались из мрака провала, и становилось понятно, что кто-то приближается к ним. Мильвио не стал мешкать:

– Наверх! Живо!

Умом она понимала, что это, скорее всего, еще один из тех, кто пересекал горы и в силу каких-то обстоятельств оказался в сердце Тропы Любви. Но, памятуя о Талорисе и своем «друге» шаутте, не горела особым желанием встречаться с неизвестным. Пускай даже это будут Шестеро с сотней куриных яиц в качестве божественного дара.

Она преодолела двенадцать первых ступеней, обернулась назад и, не сдержавшись, сказала громко, с чувством:

– Ох ты ж рыба полосатая! Тьма вам всем в печенку!

Мильвио, поднимавшийся сразу за ней, остановился и тоже посмотрел вниз.

Человек, вышедший на свет, оказался очень высок. В два раза выше Лавиани. Настоящий великан. Его доспех – рваная кольчуга, мягко звенящая кольчужная юбка, стальные шипастые наплечники, наголенники и составные пластины, закрывающие предплечья, – выглядел тускло и неряшливо. Шлем с забралом в виде орлиной маски, защищавшим лицо, делал воина похожим на чудовище с той стороны.

– Забери меня шаутт, – потрясенно прошептала Лавиани, чувствуя, как волосы на голове встают дыбом от суеверного ужаса.

Ей самой стало стыдно за свой мимолетный страх, но сойка ничего не могла поделать. Она увидела золотую цепь с горящим орлом, сильно потускневшую, но знакомую. А также тяжелую алебарду, лежащую на правом плече воина. И поняла, кто перед ней.

Кам.

Хозяин Тропы Любви. Один из учеников Скованного. Великий волшебник.

– Не останавливайся! – Голос у Мильвио был точно у мертвого – пустой, ничего не выражающий.

И в тот же момент мертвец прыгнул, приземлился перед ними, закрывая дорогу. Алебарда, новенькая, блестящая, словно и не было всех этих лет забвения, рухнула на голову Мильвио и с гулким звоном встретилась с полуторником, выставленным плашмя.

Южанин подсел под ударом, двинул запястьями, отводя от себя кривой крюк обуха, и скользнул назад, разрывая дистанцию. Вновь оказавшись на полу.

Лавиани сделала то же самое, чувствуя, как бешено колотится у нее сердце.

– Уходим в коридоры!

– Нет! – возразил южанин. – Выход только здесь. Станем убегать, он загонит нас в какой-нибудь тупик, и тогда мы пропали. В узком пространстве против алебарды я ничего не смогу сделать.

Кам покрутил головой из стороны в сторону, развернулся и стал неспешно спускаться по ступеням к ним, держа алебарду обеими руками. Он походил на медведя, вырубленного из цельного куска базальта, столь несокрушимого, что становилось неуютно.

– Я отвлеку его, сиора. Заманю подальше. А ты уходи. Лестница станет свободна. – Мильвио медленно отступал, и его лицо, казалось, сковал холод, а голос стал хриплым и низким, потусторонним, словно шепот призрака.

– Я что, похожа на юную герцогиню, которую надо спасать? – огрызнулась та, стараясь взять себя в руки, прогнать дрожь. Она следила за приближением высоченного противника. – Завалим эту гадину. Видишь? Ты не прав. Я бываю полна оптимизма.

Парень улыбнулся краешком рта, повел мечом, и тот оставил за собой в воздухе тусклый желтый свет.

– Хорошо. Тогда следи за его оружием. Он может быть очень быстр.

Сойка уже поняла это по тому, как Кам оказался на лестнице. Эта обманчивая медлительность могла закончиться в мгновение ока.

Так и случилось.

Он прыгнул. Подлетел. Взмыл в воздух.

Мгновенно. С места. Даже не напрягая ноги. Со скоростью, невероятной для такого роста и комплекции. Словно сойка, использовавшая свой талант.

Лавиани откатилась вправо, Мильвио сделал точно такой же кувырок влево, и Кам, гремя доспехом, приземлился на том месте, где они только что стояли. Алебарда вылетела вперед, шестигранный наконечник острия едва не пронзил мечника, словно вертел кабана.

– Ах ты, тварь! – Лавиани попыталась атаковать ножом.

Неудачно.

Ей пришлось выгнуться дугой, избегая удара в ребра пяткой древка.

Мечник вступил в схватку, отвлекая на себя, ударил из низкой стойки. Первая же атака удалась – полуторник сбил наплечник, оставив на нем глубокую вмятину.

Впрочем, треттинцу сразу же пришлось уйти в оборону. Ученик Скованного едва не подцепил его ногу крюком на обухе в обратном движении.

Среди костей Лавиани увидела копье. Дерево было хрупким, растрескавшимся, широкий наконечник потускнел. Но это было лучше, чем ничего. Она с силой швырнула его, благо расстояние до противника было всего шестнадцать шагов.

Крутясь вокруг своей оси, точно выпущенное из баллисты, оно врезалось в бок Кама, смяв звенья кольчуги, и тот пошатнулся от удара, упав на одно колено. Мильвио снова атаковал, еще раз обрушив меч на наплечник, оставляя вторую вмятину.

Следующий удар Кам принял на древко алебарды, выставив ее перед собой двумя руками, и тут же, не вставая с колена, попытался проткнуть южанину сердце. Мильвио не успел парировать, отшагнул в сторону, и это дало Каму возможность встать. Он попробовал вырвать из своего бока копье, но лишь сломал древко, лопнувшее под его костлявыми пальцами.