К тому времени она уже станет старой леди!

Вы не правы! — мягко произнес он, довольно покручивая пальцами, словно уже выиграл спор. — Возьмите женщину, родившую детей от двадцати до тридцати. Сейчас они уже выросли и самостоятельны, а ей всего пятьдесят! Это еще не старость!

Но начинать строить карьеру уже поздно!

А она не начинает. Она начала строить ее много лет назад. Возможно, она взяла отпуск, когда дети были младенцами, а потом работала неполный рабочий день. Потом, когда дети подросли, она стала работать полный рабочий день. Возможно, она не ездила в деловые поездки, а может быть, ей кто-то помогал. Теперь посмотрите, что она имеет? У нее твердая карьера, прочный брак и дети, которые приносят ей большее удовлетворение, чем любая работа! И ей всего лишь пятьдесят!

Переведя дыхание, Джон поднял руку и продолжил:

С другой стороны, возьмите женщину, которая, прежде всего, занялась своей карьерой. Она окончила школу, начала работать и бросила все остальные дела. Она начала подниматься по лестнице успеха все выше и выше. Чем выше она поднималась, тем сильнее ее тянуло наверх. Чем больше денег она зарабатывала, тем все больше нуждалась в них. Всегда было что-то большее, всегда!

И то, что она была женщиной, ей не помогало! — вставила Нина. — Женщине нужно работать вдвое больше, чтобы встать в один ряд с мужчиной!

К ее удивлению, Джон согласился с ней:

Вы правы. И это сделало ее более решительной. В результате она откладывала мысли о замужестве, так как не имела на это времени, откладывала мысли о рождении детей по той же причине. Когда она достигает тридцати пяти лет и теоретически стоит на пороге канцелярии президента, внезапно появляется несколько кандидатов, претендующих на то же место, и один из них — новый зять председателя правления! Таким образом, она остается вне игры. И что же ей остается? — Джон поднял палец. — Она не получает ключевой должности. — Он поднял второй палец. — У нее нет мужа. — Затем третий палец. — А детородный возраст проходит! — Джон положил руки на колени. — Вы считаете, что она счастлива?

Речь Джона на мгновение оставила Нину безмолвной.

Она осталась одинокой, Нина! — сказал он более спокойно. — Она одинока, постепенно стареет и мучается вопросом, что она будет делать, если ей придется уйти на пенсию. Счастлива? Я думаю, она до смерти боится жить дальше!

Оторвав от него глаза, Нина смотрела в пол. Она не раз думала об одиночестве, когда лежала в больнице. Заходили к ней разные люди, но постоянно с нею был только Джон. Без него она чувствовала себя очень одинокой.

Что же чувствует ее мать, которая лежит в частном санатории уже многие годы? Доктора утешали Нину, что мать ничего не понимает и ничего не помнит, но у Нины всегда возникало подозрение, что они ее обманывают, но она трусливо прятала это опасение в дальние уголки памяти. Она все же была паршивой дочерью!

Внезапно почувствовав себя непрошеной гостьей, она взглянула на Джона:

Почему я здесь?

Он нахмурился.

Вы это о чем?

Во-первых, я напомнила вам Дженну. Однажды вы уже имели такую женщину! Я — воплощение того, что вам не нравится, повторение вашей ошибки! Так зачем же мне вмешиваться в вашу жизнь?

Вы здесь потому, что так хочу я!

Но почему?

Потому что я люблю вас!

Но я приношу вам только горе!

Возможно, нет!

Что это значит?! — воскликнула Нина.

Некоторое время Джон не отвечал, но сидел спокойно, нахмуренный и удрученный. Нина ждала. Она снова почувствовала усталость, положила голову на подушку и закрыла глаза.

Рядом звучал нежный голос Джона.

Я люблю вас, Нина! Да, вы правы, вы действительно напомнили мне Дженну, но только в самом начале и только в плане работы! Во всем остальном вы совершенно не похожи. Она была высокой зеленоглазой блондинкой, вы — голубоглазая миниатюрная брюнетка. Она одевалась по настроению, вы одеваетесь, чтобы выделиться. Она улыбалась реплике или шутке, вы улыбаетесь всякий раз, когда хочется. Вы более индивидуальны, чем была она.

Нина открыла глаза и смотрела на него, чувствуя тоску. Пытаясь от нее освободиться, Нина воскликнула:

Джон, но я люблю свою работу!

Он кивнул:

Да, я это знаю.

А вы ее ненавидите!

Он кивнул снова.

Тогда скажите, почему вы так беспокоитесь обо мне?

Да потому, — мрачно произнес он, — что мне нравится заботиться о вас! Ничего подобного я не испытывал к Дженне. Возможно, я любил ее, но не так, как вас. Когда она сама шла к самоуничтожению, я ничего не сделал, чтобы остановить ее.

Вы же занимались сыном!

Конечно, но я, наверное, должен был заботиться и о ней! Правда, Дженна была очень упрямой женщиной и вряд ли послушалась бы меня. Если уж она что-то вбила себе в голову, сдвинуть ее было невозможно. — Его взгляд немного смягчился. — Вы не столь упрямы и иногда прислушиваетесь к чужому мнению!

Нина тихо, застенчиво засмеялась:

В последнее время у меня не было иного выбора!

Нет, еще до вашей болезни вы прислушивались к чужому мнению. Вы не хотели работать со мной, но все же согласились на это. Вы даже нашли время для нашей встречи, хотя и долго препирались со мной по этому поводу. Помимо этого, вы более чутки, чем Дженна. Каждый раз, когда я должен был оставить Джи-Джи с няней, чтобы встретиться с вами, вы ужасно переживали. Каждый раз, когда вы встречаетесь с мальчиком, вы волнуетесь, как бы не сделать что-то не так. Посмотрите на себя со стороны! — сказал он, резко подняв подбородок. — Вы приласкали мальчика, как это сделала бы настоящая мать! Мне кажется, что вы это делаете чисто интуитивно!

Пораженная его словами, Нина взглянула на Джи-Джи, свернувшегося у ее живота. Она тихо и нежно почесывала и поглаживала пальцами гладкую детскую кожицу, совершенно не думая, что она делает.

Она посмотрела в глаза Джона и увидела в них удовлетворение. Наклонившись к ней, он прошептал ей на ухо:

Совсем недурно для того, кто не умеет обращаться с детьми!

Сказав это, Джон вытащил Джи-Джи из его удобного логова.

Ланч, мой мальчик!

Джи-Джи, не слыша отца и не видя движения его губ, громко запротестовал и скорчился. Джон немедленно поставил его на ноги и присел перед сыном на корточки.

Время завтракать, — четко артикулируя губами, произнес он, одновременно пальцем крутя диск на своем запястье.

Джи-Джи вопросительно смотрел на Нину.

Она тоже придет, — пообещал Джон, подталкивая сына. — Хотите поесть с нами? — спросил он у Нины.

Конечно! А что у нас на ланч?

Джон перевел взгляд на сына.