— Ну ты горазд пить, — удивился Семен. — А я думал, мы потихоньку будем. На, закуси яблочком.

Водка обожгла желудок, теплом разошлась по жилам. Но тревога не проходила, и он снова потянулся к бутылке, налил Семену и себе, выпил, даже не взглянув на «закусь».

— Да, слышал я, что писатели пьют много, но чтобы так! — засмеялся Семен. — Что ж, читатели тоже не отстанут.

Через пятнадцать минут бутылка была опорожнена и охмелевший Семен, держа Романа за пуговицу на рубашке, рассуждал о путях выхода из чеченского кризиса. Роман же тоскливо смотрел на собутыльника, с ужасом чувствуя, что трезвеет с каждой минутой. Наконец Семен смекнул, что собеседник не «врубается», и не без труда выколопнул из тесного заднего кармана на брюках денежную купюру.

— Пойди возьми еще бутылку. В ресторане дерут втридорога, ну да черт с ними. Однова живем.

— Это уж точно, — согласился Роман.

— Только ты сходи сам. А то вдруг моя астмичка проснется. Я лучше здесь подожду.

Роман завистливо вздохнул — простодушный Семен больше всего на свете боялся гнева своей жены. Взяв деньги, он послушно побрел к ресторану…

«Столичной» в ресторане не оказалось, и Роман взял «Русской».

Когда он появился на пляже, охмелевший Семен уже клевал носом, лежа на песочке. Появление Романа встретил, однако, с энтузиазмом. Распили еще бутылку, и Роман наконец-то почувствовал, что мягкая липкая рука страха, со вчерашнего вечера сжимавшая его сердце, ослабляет свою мертвую хватку.

Поскольку пили фактически на пустой желудок, Семена окончательно развезло, и Роману пришлось волочить его на себе домой. Прислонив толстяка к двери, он быстро ретировался и уже через пару минут, пошатываясь, поднимался по знакомым ступенькам.

Комната, залитая таинственным лунным светом, показалось ему почему-то не своей, а чужой. И белеющий на столе компьютер наводил на мысль… о надгробье на ночном кладбище. Роман, зябко передернув плечами, воткнул ключ в замочную скважину, дважды повернул его в замке и упал на кровать.

Проснулся он с твердой уверенностью, что умирает. Голова гудела, во рту бушевал настоящий пожар. Но самым ужасным было то, что к нему вернулось вчерашнее состояние постоянного необъяснимого ужаса. Но теперь-то он был твердо убежден, что это не фантазии, не бред больного воображения. То, что произошло этой ночью, полностью подтвердило самые худшие опасения Романа.

Дрожа мелкой похмельной дрожью, Роман глотнул из оставшейся бутылки и, даже не заглянув в комнату, где спали сыновья, потащился к Семену. Бутылку он сунул в карман мятых, точно жеваных брюк. Но алкоголь быстро сработал, и у Семена он появился уже в более-менее приличном состоянии.

Семен, тоже одетый, лежал на кровати с мокрым полотенцем на лбу. При виде бутылки в руке Романа он страдальчески и одновременно радостно улыбнулся.

— Во рту «ка-ка», головка «бо-бо», — сообщил он. — Вовремя ты, Роман. А то совсем помираю, наливай.

— А ко мне, — начал Роман, — ночью опять кто-то приходил.

— Ой, да ладно, — скривился Семен. — Дай глотнуть сначала.

Выпив водки прямо из горлышка протянутой бутылки, он облегченно вздохнул.

— Ну вот, — поднеся ладонь к носу, он сильно вдохнул в себя воздух. — Теперь и про чертей можно. Что там у тебя опять?

Роман сбивчиво, через пятое на десятое рассказал, что ночью видел у своей постели ЖЕНЩИНУ В БЕЛОМ. Вошла она через дверь, но ушла, вернее улетела, через окно.

— Окно я не открывал, это точно помню. — Роман помолчал, не смея взглянуть в лицо Семену. — Но утром, когда встал, оно было открыто нараспашку. Вот так, брат.

На некоторое время в комнате воцарилась тишина. Затем Семен смущенно откашлялся и сказал:

— Да, мужик, плохо твое дело. Видно, хорошо принимаешь. Женщина в белом, говоришь? Извини, но очень на белую горячку похоже…

Роман дернулся, было, что возразить, но только бессильно махнул рукой.

— Слушай, что я скажу, — залепетал Семен. — До белой горячки мне, конечно, допиваться не приходилось, но знакомых таких имею. Один рассказывал, что к нему чертик прямо на работу, на склад, пришел. Маленький такой, зелененький. Сел на живот, пальцем пощекотал. Тот и щекотку ощущал, со смеху умирал, а этого гаденыша все равно скинуть не мог. А потом бесенок тот его пальцем в живот как ткнет! Мужик и вмятину видел, и боль чувствовал, падлой буду. Так и с тобой, Рома. — Семен положил ему на плечо руку. — Но ты этого так не оставляй, лечись. У тебя все-таки семья, трое ребятишек. Горячка — страшная штука. Бывает, в бреду и за топор хватаются.

— Да не пью я, — вскинулся Роман. — По праздникам разве что или с друзьями. А чтобы запоем… Да никогда в жизни. А это самая… Не знаю кто… на глазах у меня в окне пропала! Своими ушами слышал, как платье ее белое прошелестело.

— Саван это, — подсказала незаметно вошедшая Клавдия. — Саван, сосед дорогой. Говорите, не алкоголик? А кто вчера с этим хмырем так назюзюкался, что прямо с утра за бутылку схватился? Да я Семену специально опохмелиться не даю, чтоб синдром не образовался. А он прибежал с бутылочкой! А ну-ка, идите отсюда, писатель. Да таких писателей у нас в городе возле каждого магазина столько, что хоть жопой ешь. За стакан что угодно тебе слепят. И про зеркало, и про бабу в белом…

Немного побродив по берегу и искупавшись в прохладной утренней реке, Роман вернулся домой. Сел за компьютер, но работа не заладилась, не пошла — мешал всякий посторонний звук: то Сергей вскрикнет и протяжно застонет, то стукнет в окно первая утренняя пчела… Но главное, не проходило ощущение, что кто-то, невидимый, наблюдает за ним в окно… А тут где-то за домами, в роще завыла собака. Вой был протяжный, тоскливый. Но откуда здесь взялась собака? Роман знал, что держать домашних животных на территории дома отдыха категорически возбранялось, и Татьяна, недолюбливавшая братьев меньших, неукоснительно выполняла это правило. Жуткий, заунывный вой то удалялся, то приближался вновь.

«Воет как по покойнику, — подумал Роман, отирая ледяной пот со лба купальным полотенцем. — Пойти пугануть, что ли…»

Он выскочил на улицу и… увидел чью-то фигуру, осторожно крадущуюся между деревьев к их домику. Значит, все-таки интуиция его не обманула! Его преследуют, за ним следят. Роман не принадлежал к робкому десятку, но сейчас он почувствовал, что его ноги прирастают к земле. Фигура между тем все приближалась и приближалась. Роман не мог тронуться с места — кто-то в белом медленно выплывал из утреннего тумана.

… — Что это с вами, Роман Анатольевич? — Татьяна смерила его холодным высокомерным взглядом. — И в каком вы виде? Видно, сильно приняли вчера. Нехорошо получается — жена с сыном в больнице, а он…

Роман слушал ее, однако, вполуха — из ума никак не выходил жуткий вой собаки. Татьяна просто не могла его не слышать…

Скрепя сердце он пригласил-таки ее зайти в дом, в надежде хоть что-то выяснить.