– А вот мы голодные да холодные, – пожаловался шутливо Ставр.

– Да уж! Тут, чай, не Испания, ха-ха! – подтвердил Гром.

Казалось, Медведь только тут заметил здоровенных близнецов. Впервые за все это время он оторвал взгляд от младенца и поднял на них черные, блестящие, как спелая вишня после дождя, глаза. Невольно ухмыльнувшись – уж очень забавно они топтались босыми ногами в весенней слякоти, – он кивнул им:

– Ступайте-ка, отдохните с дороги. Обогрейтесь и поешьте. После расскажете, что там с вами приключилось, – он властным движением указал братьям на приоткрытую в дом дверь. – Да одежки найдите себе какой-нибудь! Хе-х…

После этого он осторожно откинул край покрывала с лица ребенка. Даже в темноте наступившей ночи видно было, как сильно побледнел глава лютичей. Кажется, впервые в своей жизни.

Но Гром и Ставр ничего не заметили и, продолжая ухмыляться, ввалились в дом. Где-то в глубине его послышались их одинаковые голоса и хохот.

Тоже войдя в освещенный дом, Медведь более внимательно оглядел легкого, как пушинка, младенца. Ребенок был жив, но, видимо, крайне истощен… Неужто оба оболтуса не удосужились ни разу покормить его в дороге?! Хотя, собственно, чем… Не теряя времени даром, Медведь направился к Велемиру. Шаман должен был знать, что делать.

Окликнув по дороге девицу, которая всегда дежурила где-то неподалеку от темницы колдуна, он велел той привести Велемира к себе в покои. Там он аккуратно положил недвижимый сверток на стол. И остался стоять рядом, глядя на него, как завороженный.

Войдя в освещенную множеством свечей комнату, Велемир сразу направился к ребенку. Следом за ним на почтительном расстоянии следовали та самая девушка и старые Матвей с Агафьей. Беглым, уверенным движением руки он отодвинул в сторону Бера, сейчас даже и не подумавшего возмутиться такой наглости, и не мешкая, распеленал младенца.

– Спаси моего наследника, – вымолвил Медведь неузнаваемым для всех присутствующих, да и для самого себя, голосом. – Спаси его! И я отпущу тебя! При условии, что ты навсегда уйдешь от лютичей и…

– Я бы и без твоей просьбы спас ребенка, – нетерпеливо перебил его Велемир и добавил уже другом тоном: – А теперь выйдите все вон и не мешайте мне!

Когда Медведь, последним покинувший комнату, плотно прикрыл за собой старую, изъеденную жучком тяжелую дверь, жрец проворно вынул откуда-то из складок длинного широкого балахона изогнутый нож. Сталь сверкнула алым в отблесках свечей – ловким, уверенным движением жрец рассек себе кожу на запястье левой руки и поднес ее к лицу младенца. Ребенок недовольно поморщился, но теплая кровь уже капала ему в приоткрытый ротик. Постепенно мальчик оживился и прильнул губами к ране, сладко причмокивая.

– Пусть сила и жизнь вернутся к тебе… – нараспев приговаривал жрец, неотрывно глядя в приоткрывшиеся щелочки глаз измученного ребенка, – сила древних славянских богов и жизнь земли русской…

Наконец ребенок утолил голод и оторвался от руки Велемира. Румянец постепенно возвращался на его личико, и ясные глаза с благодарностью смотрели, кажется, в саму душу жреца.

Велемир тем временем извлек из складок одежды несколько сухих веточек, травинок и листьев, собрал их в небольшую горку прямо на столе и запалил все это, использовав одну из многочисленных свечей, горящих в комнате Бера. Терпкий пряный дым окутал младенца темным облаком, но тот даже не поморщился, а, напротив, глубоко вдыхал запахи импровизированного костерка.

Тихо шепча заклинания, шаман явил на свет еще одну часть содержимого своих бездонных карманов – в ладони у него мерцала желтым и белым металлом горсть разнообразных амулетов. Уверенно выбрав два из них, он быстро надел их на шейку ребенка.

– Можете войти! – крикнул он.

Дверь распахнулась, и в комнате снова возник Медведь с немым вопросом в широко открытых глазах-бусинах.

– Маленький Белояр будет жить, – оповестил жрец и добавил значительно. – Покуда носит эти амулеты. А теперь искупайте его и дайте как следует выспаться. А пока он спит – подумайте о его питании!

Медведь внимательно смотрел на горстку пепла, рассыпавшуюся по столу невдалеке от вполне довольного жизнью, только очень чумазого младенца. Заметил он и свежий порез на руке Велемира.

– Магия крови опасна, жрец, – медленно произнес он. – Не повредит ли она ребенку?

– Ты, не знающий толком ничего о мире богов, не смыслящий в этом, снова решил давать мне указания?! – вдруг резко ответил Велемир. – Древние божества говорят со мной и посылают видения, дабы помочь славянам. А ты, властолюбивый гордец, который считает, что познал все в этом мире, смеешь учить меня! Да без меня ты никто – так начиналось и так осталось по сей день, и давно уж сгинул бы в болотах русских, безуспешно моля болотницу о пощаде!

Шаман приблизился на расстояние шага к оторопевшему от неожиданной отповеди Медведю и продолжал, гневно глядя тому в наливающееся кровью лицо:

– Так знай же. Хоть ребенок Белояра и Юлии у тебя – его безмерная сила никогда не поможет тебе!

– Что ты такое несешь, предатель?! – прорычал Медведь, от возмущения даже забыв о столь ценном для себя мальчике, начинающем сладко засыпать в тепле комнаты.

– Пойми, глупец! Его мать – ангел! И ее кровь, текущая в жилах младенца, не позволит ему творить зло в угоду тебе, если только Юлия сама не встанет на твою сторону и не отвергнет собственную сущность!

Во время отповеди Бер темнел на глазах. Кровь прихлынула к его и без того всегда румяно-смуглому лицу. А через мгновение перед шаманом возник огромный медведь, который одним мощным ударом когтистой лапы вспорол грудь Велемира и вырвал его сердце. Кровь и осколки костей брызнули во все стороны, в то время как стены дома сотряс торжествующий звериный рев…

Жуткий, полный торжества и в то же время отчаяния звериный рев пронесся по старинному зданию. И в это же время навстречу ему из дальнего крыла особняка метнулись две серые тени.

Вышибая по пути двери лобастыми головами, два волка промчались через все помещение и влетели в комнату, где только что разыгралась трагедия. Кровь и плоть сплошь покрывали ее, а посреди всего этого возвышался могучий мужчина с младенцем в руках. Гром и Ставр, видя, что никого другого в комнате нет, поджав хвосты, удивленно глядели на Бера. Внук у него в руках сладко посапывал и не обращал никакого внимания на происходящее вокруг. А в том, что некогда было человеком, а теперь больше походило на мясокостный фарш, они признали Велемира.

– Наведите здесь порядок, – невозмутимо скомандовал Медведь. – И пришлите ко мне Агафью.

После чего неторопливо и осторожно вышел из комнаты. Пройдя в трапезную, он бережно положил ребенка на широкую лавку, а сам одним махом осушил большой ковш вина, ни мало не заботясь о крови, покрывавшей лицо и руки.

– Что угодно, батюшка?

Старая Агафья неслышно, как мышь, возникла на пороге.