– Милые, правда? – Леди Каринта стала поворачивать голову так и этак, чтобы им лучше было видно. У нее в ушах на золотом замочке висели две монеты в половину нобля. – Я себе из них и ожерелье заказала. Введу их в моду. Все захотят иметь такие.

– Монеты такие красивые! Их чеканят в Венеции? – громко спросила Ишрак, наблюдая за ходом игры и вовсе не глядя на Каринту.

– Вот уж нет! – заявила та. – Они английские, полностью английские. Мой муж ими торгует. Их привезли из английского казначейства в Бордо. Когда англичане в прошлом году потеряли Бордо, французы захватили их казну, все состояние Джона Бедфорда, регента Франции. А теперь в Англии так отчаянно нужны нобли, что они их выкупают. У них вообще нет золота, у бедненьких. Мой муж связан со всеми английскими торговцами, и они скупают нобли тысячами и отправляют их домой, в Англию. – Она засмеялась. – И с каждым днем беднягам приходится платить все больше золота за свои собственные монеты, потому что теперь они стали нужны всем!

Какая-то женщина, проходя мимо, коснулась пальцем серьги Каринты, заставив подвеску закачаться.

– Очаровательно, – отметила она. – Забавно.

– И где ваш муж берет эти английские нобли? – беззаботно спросила Изольда. – Если у самих англичан их не хватает?

– Ах, у такого забавного еврея-банкира! – поделилась с ней леди Каринта. – Глядя на него, не поверишь, что у него хотя бы пара монет найдется. Однако он снабжает моего мужа английскими ноблями, а я получаю свои хорошенькие сережки!

– Удобно, – заметила Изольда.

– Но что касается вас, душеньки, – добавила леди Каринта, обращаясь к Ишрак, – то совсем не страшно, что вы не захватили с собой денег. Можете взять в долг у меня и вернуть на следующей неделе. Стану вашим банкиром. Надо думать, что вам можно смело открывать кредит. Мы все слышали, что молодой красавец на днях ждет судно из России! А ваша молодая дама – богатая наследница, так ведь?

– Немыслимо богатая, – подтвердила Ишрак, наконец-то нисколько не привирая. – Вы даже помыслить не можете, насколько. Даже мне не под силу его описать.

* * *

Развлечения для дам закончились около десяти часов вечера, и они ушли по внешней лестнице, а вот мужская часть гостей все еще шумно веселилась этажом ниже. По тому, как дамы подкрашивали губы, надевали маски и ускользали на своих гондолах, легко было догадаться, что многие направляются на другие приемы или на свидания. Леди Каринта намеревалась присоединиться к мужчинам, которые продолжали играть. При этом она подмигнула своей подруге – и Изольда услышала произнесенное шепотом имя Луки.

– А мы должны возвращаться домой! – обиженно бросила Ишрак, когда Фрейзе помог ей зайти на гондолу. – Когда все вокруг могут разгуливать в свое удовольствие и делать, что им угодно будет.

– Давай скажем, чтобы нас высадили на набережной, и немного походим, – тихо предложила Изольда. – Никто не будет знать, кто мы такие: мы ведь останемся в плащах и масках. А брата Пьетро дома нет, так что он не узнает, в какое время мы вернулись.

– Конечно! – воскликнула Ишрак и, повернувшись, приказала гондольеру высадить их у лестницы поперечного канала: они войдут в дом через боковую дверь.

Улыбка гондольера и кивок Фрейзе ясно показали, что оба юноши ни на секунду не поверили, что девушки тут же пойдут в дом – однако сейчас было время карнавала, когда разрешалось все, даже богатым молодым дамам. Гондольер высадил их там, где они попросили, после чего снова отплыл вместе с Фрейзе, чтобы вернуться обратно и ждать, когда брат Пьетро и Лука решат оторваться от азартных игр.

Взявшись под руку, девушки неспешно шли по улицам, наслаждаясь ощущением свободы, возможностью прогуляться по полутемным набережным, слыша, как шелковые подолы шуршат по их лодыжкам. Их лица были скрыты масками – и они знали, что выглядят необычно и красиво в этом необычном и красивом городе.

Почти все двери стояли распахнутыми, и из домов вырывались свет и веселый смех. Время от времени их окликали и предлагали зайти и выпить вина или зайти и потанцевать. Изольда со смехом отказывалась – и они шли дальше, радуясь ощущению праздника и приключения.

– Какая отвратительная особа эта леди Каринта, – заметила Изольда, когда они наконец повернули обратно.

– Потому что сказала, что хочет Луку, и попросила тебя впустить ее к нему в спальню? – поддразнила ее Ишрак. – Она же считает тебя его сестрой, откуда ей было знать, что ты…

– Что я – что? – спросила Изольда, резко останавливаясь.

Ишрак нисколько не смутилась.

– Что тебя так возмутит предложение провести ее к нему.

– Конечно, я возмутилась! Любая возмутилась бы. Она ему в матери годится! Фу, и эти ее нелепые монеты в ушах!

– Дело не в ее возрасте или внешности. И вообще ей не больше тридцати. Ты переживаешь, потому что она хочет сделать его своим любовником, а тебе он самой нужен!

Мгновение Ишрак казалось, что Изольда оскорбится: ее подруга замерла совершенно неподвижно – но потом она неожиданно призналась:

– Это так! Больше не могу обманывать ни тебя, ни саму себя! Он так мне нужен, что это похоже на лихорадку! Могу думать только о том, каково это будет, если он обнимает меня, прижмет к себе, поцелует. Я понимаю, что это безумие. Вот только больше ни о чем я не могу думать. Он попросил меня с ним встретиться, а я не ответила, но мне так хотелось сказать «да»!

– Это карнавал, – утешила ее Ишрак. – Это Венеция. Как ты и сказала, весь город настроен именно на такие мысли. Весь город безумно жаждет наслаждений. А красивее его мы с тобой юноши не видели.

– Тебя… тоже к нему тянет? – спросила Изольда нерешительно, словно ее пугало каждое слово. – Сильно? Как меня? Ты в него влюблена, Ишрак?

Ишрак тихо засмеялась.

– О, да, – призналась она, – чуть-чуть. Он очень привлекательный, не постесняюсь признать это. Но я не думаю о нем так, как ты. Мне не так тяжело, как тебе. Я могу просто смотреть на него и думать, что он невероятно желанный и исключительно красивый, а потом могу отвести взгляд. Потому что он не для меня. Я это понимаю. Он не видит меня в таком свете, и между нами не может быть никакого благородного чувства. Да и неблагородного тоже, если на то пошло! Он принес обеты церкви, а я неверная. Он в Ордене, который искореняет всякую ересь, а я родилась для того, чтобы во всем сомневаться. Мы совершенно разные. А вот ты…

Она замолчала.

– Что? – поторопила ее Изольда. – Я – что?

– Он в тебя влюблен, – негромко проговорила Ишрак. – Не может отвести от тебя глаз. Думаю, скажи ты слово – и он бросит ради тебя церковь и завтра же обвенчается с тобой в Сан-Марко.

– Не могу! – тихо простонала Изольда. – Не могу. Да и он не может. Он – послушник монастыря, и брат Пьетро не раз говорил мне, что я не имею права ничем отвлекать его от Ордена Тьмы. Он – один из тех немногих, кому поручили искать признаки конца света и предупредить Его Святейшество. Если конец света наступит в этом году, необходимо, чтобы он выполнял свою работу и докладывал своему магистру в Рим. Его орден – наша единственная защита против засилья ереси и магии, защита от конца света. Мне следует относиться к нему только как к воину церкви, как к крестоносцу – каким был мой отец. Мне следует чтить его за его работу. Мне совершенно не пристало думать о нем вот так!