Когда Ружье подошел к столику, она вырвала у него бутылку и с вызовом поставила ее перед собой.

— Я так понимаю, что этот вечерок влетит тебе в копеечку, гражданин Агриколь, — хохотнул хозяин кабачка и отошел к другому столу.

— Ну и что? Не каждый же вечер человек получает наследство, верно? Еще по стаканчику, Лали?

— Не стану отказываться! Ты хороший мужик, гражданин Агриколь! Ты умеешь жить… — И потом, понизив голос, вязальщица прошептала:

— Я сейчас упаду, и вы поведете меня домой. Нам надо поговорить…

Спустя несколько минут вязальщица уронила голову на стол, опрокинув бутылку. Агриколь витиевато выругался, потом расхохотался и стал ее трясти:

— Не может быть того, чтобы я сумел тебя напоить, Лали! Скажи-ка на милость, раньше ты никогда не напивалась! Эй, Лали, ты меня слышишь?

— Ах черт, это вино не для девочек, — посетовал Ружье, вытирая со стола пролитое вино, — но я впервые ее такой вижу. Уж она пьет так пьет!

Чтобы произвести еще большее впечатление, Лали вдруг резко встала, громко запела первые строчки «Са ира», которые посетители с энтузиазмом подхватили, и снова рухнула на стул, требуя еще вина.

— Ах ты, вот незадача, — вздохнул Агриколь. — Она совсем готова! Придется мне отвести ее домой! Самой ей не добраться.

— Хочешь, я пойду с тобой? — с готовностью вызвался помочь ему Ружье.

— Да уж ладно, как-нибудь справлюсь. Помоги мне только поставить ее на ноги.

Им это удалось не без труда. Потом Агриколь закинул одну руку Лали себе на шею, сам обнял вязальщицу за талию, и они двинулись, пошатываясь, к дверям.

— Ее вязанье останется у меня, — крикнула им вслед хозяйка. — Я его занесу ей завтра утром…

— Ты добрая женщина, гражданка Ружье. Я не прощаюсь, граждане! Вот только отведу Лали домой и вернусь!

Они вышли на темную улицу. Кабачок располагался на углу улицы Де-Порт, и до дома Лали было недалеко. Но они продолжали разыгрывать комедию тех пор, пока не оказались у старого трехэтажного дома. Лали жила на втором этаже, квартиру на третьем занимал домовладелец — нотариус. Правда, в своей квартире он никогда не появлялся по той причине, что весь дом принадлежал де Бацу.

Как только дверь закрылась, барон взял стул, а Лали выпрямилась и одернула платье.

— Моя дорогая, вы прирожденная актриса! Я уже знал об этом, но сегодня вы поразили даже меня!

— Этого требовали обстоятельства, друг мой. Я слишком многое сегодня узнала. Ограбление склада мебели вызвало скандал в Национальном собрании, и с Роланом очень плохо обошлись. Его обвинили в том, что он подкупил стражников. Ролан вышел из себя. Он кричал: «Неужели министр внутренних дел обязан присматривать за складом мебели? Я веду огромную переписку. Я должен следить за всей страной, а это куда важнее, чем охрана склада». Он еще добавил, что полиция схватила двух воров и что очень скоро все украденные драгоценности будут найдены.

Но всех удивило выступление Дантона. Он стал защищать своего коллегу, к которому раньше не испытывал никакой симпатии. И что еще более удивительно, Марат поддержал его, призывая доверять порядочным гражданам из полиции. Он-де уверен, что полиция наверняка развяжет языки пойманным грабителям…

— Известно, кто эти люди?

— Два вора, которые сидели в тюрьме Форс. Выпустили этих парней как раз перед тем, как начали свозить туда аристократов. Их зовут Шамбон и Дулиньи. Первый был лакеем Шарля де Роган-Рошфора. Мне кажется, я и в самом деле видела его в доме Шарля.

— Что позволяет поверить в версию о действиях эмигрантов…

— Безусловно, но заходил он и в «Бегущую свинью». Шамбон о чем-то шушукался с другими подозрительными личностями и женщиной крайне неприятной наружности. Я слышала только обрывки фраз, которые никак не могла связать между собой. Только сейчас я начинаю кое-что понимать. Они собирались на самое большое дело в их жизни, причем ничем не рисковали, потому что кто-то из представителей власти должен был их защитить. Один из них сказал, что не согласен работать на кого-то еще. Но его уверили, что банда сможет забрать большую часть добычи и перепродать ее. Говоривший также добавил, что это поможет им избежать больших неприятностей.

— И вы полагаете, что кражу организовали Ролан и Дантон?

— Что касается Ролана, то я в этом не уверена. Его скорее всего заставили согласиться, размахивая перед его носом прусской угрозой. Я даже слышала разговоры о том, что, прибыв в здание в четыре утра, он приказал полиции прекратить следствие, потому что это дело политических комиссаров. Один из полицейских рассказал об этом своей жене и был просто в ярости.

— Действительно странно. А что Дантон?

— Он разбушевался только для вида. Говорил об опасности, о том, что, когда враги у ворот, а наши доблестные солдаты сражаются у границ, защищая страну, Национальное собрание, доживающее свои последние дни, должно заниматься государственными делами, а не мелкими кражами…

— Ничего себе мелкая кража! Одних драгоценностей там было на сорок миллионов ливров, не говоря уж о произведениях искусства. Это все, что вы знаете о Дантоне?

— Нет, это не все. Есть еще одна важная деталь. Робер, его преданный секретарь, следующий за ним тенью, сегодня рано утром выехал из Парижа и направился на восток…

— Господи! Но это же очень важно! Я никогда не смогу отблагодарить вас по-настоящему, моя дорогая графиня! Вы в самом деле мой лучший агент.

— А вы самое лучшее орудие для моей мести. Вы уже уходите?

— Да, и я спешу. К несчастью, гражданин Агриколь должен снова появиться в кабачке. Постараюсь там долго не задерживаться. Берегите себя, друг мой!

Если бы кто-то увидел, как яростный санкюлот целует руку вязальщице Лали, он бы счел эту картину по меньшей мере странной. Но для действующих лиц, которых связывала давняя дружба, это было так естественно…

Хотя де Бац постарался провести в кабачке как можно меньше времени, он вернулся в Шаронн только к двум часам ночи. Питу и Дево ждали его. Женщины ушли спать. Питу рассказал о том, что ему удалось узнать, и подтвердил слова Лали о странном поведении министра Ролана, о возмущении полицейских, которым помешали работать. Он назвал имена воров и подтвердил худшее — все уверены в том, что большая часть драгоценностей исчезла и искать ее никто не будет.

Слушая рассказ журналиста, де Бац развернул на своем столе карту восточных районов и склонился над ней. Он послал прислугу разбудить Мари и Анну-Лауру и приказал своему лакею Бире-Тиссо приготовить дорожную карету.

— Вы уезжаете? — спросил Питу, которого взволновали все эти приготовления. — Уж не собираетесь ли вы броситься в погоню за бриллиантами?

— Именно! Разумеется, я не смогу догнать посланника Дантона. Он опередил меня на сутки и, вероятно, уже прибыл к месту назначения.