Разноцветные глаза Золотой Саламандры до краев наполнились черной яростью.

— Красный Феникс нарядил выродков в священные цвета солнца и смеет защищать их от длани Первородного! — возмущенно возопил высокий гость из Бенну, обращаясь за поддержкой ко всем присутствующим. — Ради своей забавы он нарушает непреложный закон чистоты крови, который сам же и создал!..

Элиар почувствовал, как в сердце закипает неконтролируемая злость и одновременно — как кто-то упреждающе хватает его за руку, потянувшуюся было к рукояти верной сабли-гаддарэ.

— Не лезь!.. — сквозь зубы чуть слышно шипит Яниэр ему в самое ухо. — Стой смирно. Посмеешь дернуться или поднять руку на Первородного, и тебе конец. Даже Красный Феникс не сумеет защитить тебя!

Всё так. Как Совершенные считались высшими среди людей, так Первородные в свою очередь считались первыми среди Совершенных. На них не то что руку поднять — даже смотреть таким как он не рекомендовалось.

Постепенно Элиар усвоил и принял и эту идею, поначалу казавшуюся дикой. Но, поразмыслив здраво, — разве люди без зазрения совести не убивают животных, разве не используют их как заблагорассудится себе на благо? То же право имеют и Совершенные по отношению к людям. Хорошо это или плохо, жизни разных существ не равноценны в глазах небожителей. Жизнь человека очевидно больше жизни животного, а жизнь Совершенного — больше жизни человека. Если продолжить безупречную логику социальной иерархии и дальше, жизнь Первородного оказывалась больше жизни Совершенного и имела наивысшую ценность.

— Но жрец храма Полудня прилюдно оскорбил Учителя! — возмущенно возразил Элиар, скосив глаза на северянина. — Он ведь не просто наш наставник. Он Великий Иерофант, слово которого — закон. Саламандре это дорого обойдётся! Тот, кто так говорит с Великим Иерофантом, должен умереть.

Игнаций на самом деле говорил с наставником уже практически на повышенных тонах… одно это само по себе было недопустимо, не говоря уж о смысле сказанного. Носить титул Великого Иерофанта — означало быть над законом. Над любым законом, даже тем, который Учитель создал сам.

Нарушать любые законы — прерогатива подлинного величия.

— Я слышал это так же ясно, как и ты, — с холодным раздражением заверил северянин. — Позволь мессиру самому разобраться. Любое брошенное не вовремя слово только усугубит ситуацию: и без того отношения с Бенну слишком натянуты. Во имя небожителей, остерегись вмешиваться в такой момент!.. Это не дело учеников.

— Невмешательство может быть расценено как трусость, — усомнился Красный Волк. — Трус подвергается большей опасности, а смелость — надёжна, как стена.

— Хочешь всем показать свою смелость, наплевав на последствия? — В голосе Первого ученика заиграли колкие льдинки. — Не вздумай затеять ссору с верховным жрецом Бенну на глазах у Учителя! Этот скандал вовек не забудется и отразится не только на нас, но и на нем. Твоя благородная ярость стоит того, чтобы мессир нес за нее ответственность? Глупец! Перестань вести себя безрассудно — я не могу хватать тебя за руку всё время!

— Твоё благоразумие сомнительно и граничит с подлостью…

На их приглушённую перепалку никто не обратил внимания. Что взбудораженным зрителям столь редкостной сцены какое-то шушуканье учеников, когда в следующее мгновение Красный Феникс вновь воздел крылатую руку и без разговоров отвесил Золотой Саламандре пощечину!

После оглушительно звонкого хлопка в просторном зале повисла гробовая тишина. В ней шелковый голос Учителя прозвучал особенно выразительно, сопровождаемый легким эхом:

— Как смеешь ты прекословить Великому Иерофанту? Или забыл, кто перед тобой?

Во взгляде Красного жреца читалось презрение и нескрываемое превосходство.

Мессир Игнаций Лермон Арк шумно выдохнул, не сразу найдя слова для ответа.

— Твой громкий титул давно должен быть оспорен и признан несоответствующим действительности! — судорожно передернув плечами, бросил наконец взбешенный жрец. — Храм Полудня многочислен и могуществен, а восьмивратный Бенну, Вечный город, сияет в зените славы, как янтарная слеза на золотом солнце!

К великому сожалению, Игнаций говорил правду: в последние годы храм Закатного Солнца испытывал серьезный недостаток в новых учениках, которых Учителю приходилось самолично разыскивать по всему Материку, порой в забытых небожителями племенах. Так же, как наставник нашел и его самого. Но даже эти крайние меры не помогали выправить положение: красный лотос самого сильного и чистого цвета всё реже зацветал в дурной крови смертных.

Благословение небожителей истощалось.

— Довольно! — прохладный, словно белый нефрит, голос прекрасной госпожи Ишерхэ оборвал эту полную гнева обличительную тираду. — Мы все видим, что Красному Фениксу не требуется даже применять силу солнца, чтобы поставить тебя на место, Игнаций. Кто ты такой, чтобы оспаривать право власти носителя благословения небес? Замолчи и опусти глаза долу — пред тобою Великий Иерофант! Просьбы твои остаются без удовлетворения. Пока Триумфатор пребывает в Ром-Белиате, он будет считаться Первым городом Оси и главным городом Материка. Ставка и личное присутствие Триумфатора здесь подтверждает эти статусы.

* * *

Эпоха Черного Солнца. Год 359. Сезон весеннего грома

Растекается утренняя дымка. День двенадцатый от пробуждения

Бенну. Цитадель Волчье Логово

*киноварью*

На звук знакомых шагов Элирий чуть обернулся и холодно глянул поверх плеча.

Его ученик торжественно появился в дверях, на сей раз облаченный не в строгую военную форму, а в пышную мантию верховного жреца. На поверхность обрывочных воспоминаний услужливо всплыло: волчонок всегда питал нелюбовь к касте священнослужителей, и, надо сказать, боевые доспехи действительно были ему к лицу больше, чем сутана.

Их взгляды скрестились.

В непривычном новом теле Красный Феникс оказался существенно ниже ростом, и теперь ему приходилось смотреть на Второго ученика снизу вверх, что, впрочем, ничуть не мешало делать это с прежним высокомерием.

Тщательно подбирая подходящие случаю обороты, мессир Элирий Лестер Лар чинно расправил вышитые красными солнцами тяжелые рукава.

— Твой Учитель был неправ, Элиар… — для большего эффекта Красный Феникс решил обратиться к зверенышу по имени, что случалось в прошлом, кажется, не так часто. Вроде бы это всегда радовало его ученика.

После вчерашнего неприятного происшествия Шеата заметно повеселела: утром, едва окинув взором просветлевшее лицо сиделки, помогавшей ему переодеваться и приводить себя в порядок, Элирий тоже невольно перевёл дух. Кажется, напряженная обстановка в Волчьем Логове разрядилась, как только Первый иерарх передала волчонку его примирительные слова.

— Не нужно, ваша светлость, — с порога прервал извинение Черный жрец, в свою очередь намеренно смягчив выражение лица и гортанный голос, которым так хорошо раздавать не подразумевающие обсуждение военные приказы. — Вы уже прощены. Простите и вы своего неразумного ученика. Мессиру известно: порой я бываю слишком категоричен и упрям.

Кочевник подошел ближе и, в знак подтверждения искренности своих намерений церемониально преклонив колено, продолжил:

— Я произнес недопустимое. Вы всегда будете моим Учителем. Что бы ни случилось, это не изменится.

Ощущая себя в безвыходном положении, словно пойманная в клетку птица, Элирий медленно кивнул и равнодушно протянул затянутую