Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Перестук копыт по мостовой и гулкая тишина — только лучи солнца, словно заостренные копья, пронзают густую листву апельсиновых и лимонных деревьев. Гвеллан молчит: я уже заметила, что поутру он часто бывал немногословен. Думает о предстоящем разговоре с епископом? И ведь ни словом не обмолвился, ради чего Его Преосвященство позвал к себе нас обоих. Я ерзаю в неудобном дамском седле. На вопрос, не подойдет ли для визита костюм для верховой езды или для боевой магии, Гвеллан только отрицательно покачал головой. Что ж, и это понятно: епископ — человек традиционных взглядов. Вряд ли его порадует вид девушки, напялившей на себя штаны.
Но молчание меня тяготит — слишком уж свежи воспоминания о том, с какой горечью Гвеллан рассказывал вчера о погибшем ученике и украденной книге. И мне казалось, что от одних его слов вокруг нас обоих сжимается невидимое кольцо: ты уже в ловушке, но пока еще ничего не подозреваешь. И в ногу вот-вот вопьется тщательно спрятанный в траве капкан, но над головой так приветливо и беззаботно чирикают пташки… Солнце, мнимая безмятежность — и страшная опасность, уже совсем близко.
— Мастер Гвеллан, а барон Коэн, он… он не писал вам?
Сама не знаю, отчего мне взбрело в голову спросить его именно об этом, но раз мой приемный отец — столь заметная фигура при дворе, не мог же он попросту забыть обо мне?
— Я же тебе объяснял, — устало откликается архимаг, — без магии ты утратила для него всякую ценность. Выдать тебя замуж? Ему и родных дочерей хватает. Ты пристроена, ему нет нужды о тебе беспокоиться. Писал.
— Писал? И вы мне ничего не сказали?
Я пытаюсь откинуть капюшон, но мой наставник бросает на меня такой взгляд, что я тут же понимаю: это не самая хорошая идея. Он явно не хочет, чтобы кто-то опознал в его спутнице Алессу Коэн.
— Не о чем говорить, — негромко роняет он. — Барон Коэн выразил надежду, что в качестве помощницы ты сможешь быть мне полезной. Даже не просил о встрече с тобой. Расстроена?
— С чего бы?
Итак, моему "приемному папаше" плевать, что станется с Алессой, раз она больше не магисса. И владыка Гвеллан может пользоваться ею по своему усмотрению.
— Я никогда не назвал бы барона Коэна душевным человеком, — поясняет Гвеллан, словно стараясь смягчить несуществующую обиду. — К тому же… пойми, без магии ты для него всего лишь безродная девушка, ради которой он уж точно не станет связываться со мной. Но находясь в моем доме, ты еще можешь принести ему пользу. И это тоже не стоит сбрасывать со счетов. Думаю, рано или поздно он все же пожелает тебя повидать.
— А если я не пожелаю?
Возможно, архимаг собирается мне что-то ответить, но в этот миг позади нас раздается конский топот: судя по всему, с западной стороны приближается большой отряд.
— Разойдись! Разойдись!
С чего так кричать? На улице всего-то пара торговцев, суетящихся возле открывающихся лавок, и несколько горожанок, спешащих с корзинами в сторону рынка. Но я замечаю, как меняется взгляд мастера Гвеллана: глаза вмиг становятся недобрыми, словно неживыми.
— Дорогу! Дорогу Его Величеству королю Эддарду! Дорогу Его Величеству…
— Быстро отсюда. Немедленно! — одними губами командует Гвеллан, но я отчего-то мешкаю. — Что застыла?
Он хватает мою лошадь под уздцы — и мы сворачиваем в ближайший переулок, круто забирающий в гору. Но почему? Почему он не позволяет мне посмотреть на короля? И я пытаюсь остановить лошадь, спешиться, вернуться — отчего-то мне любопытно хоть одним глазком взглянуть на того, кого якобы убила Алесса Коэн. Каков он? Молод или стар? Красив? Плешив? Уродлив? Почему…
— Ни с места! — шипит на меня Гвеллан. — Поезжай вперед. И только попробуй обернуться!
— Я хочу увидеть короля, — твердо говорю я. — Хотя бы отсюда.
И спрыгиваю на булыжники мостовой. Я не понимаю, что со мной происходит: мне и страшно, и в то же время как будто кто-то заставляет меня смотреть на белые плащи всадников, расшитые позолотой, вслушиваться, как карета приближается к нашему убежищу. Словно я впрямь убийца, и мне не отвести взгляда от своей жертвы. Но я не пытаюсь сделать и шагу вперед — так и держусь за поводья своей лошадки. Или Гвеллан успел наложить на меня какое-то заклятие? Мгновения замирают медовыми каплями на невидимой нити, кровь стучит в ушах незримым метрономом. Удушающий цветочный аромат обволакивает меня, чтобы тут же смениться вонью болотной гнили. Мне кажется, камни становятся мягкими у меня под ногами, еще чуть-чуть — и меня затянет вниз.
Колеса кареты грохочут уже совсем рядом, кучер нахлестывает лошадей. Отсюда мне не рассмотреть короля, устроившегося на подушках в глубине экипажа, но отчего-то я ясно представляю себе бледное лицо, обрамленное темными кудрями, алые губы… И ощущаю, как унизанная перстнями ладонь ложится мне на макушку: "Встань, дитя! Тебе не пристало преклонять колени. Ты Избранная. Добро пожаловать, Алесса!".
Что за морок? Я едва держусь на ногах, вот-вот — и упаду, лицом прямо на камни. И вдруг вижу, как мне под ноги льется вода. Чистая-чистая, она журчит, пенится, а взявшаяся невесть откуда синеглазая девушка в простой одежде смеется. И вода в ее кувшине все никак не иссякнет. Я стараюсь разглядеть ее, запомнить: чуть смуглая кожа, отчего синева ее глаз кажется только ярче, простенькое платье и коса, перевитая серебряными лентами. Откуда она здесь? Я пытаюсь приблизиться к ней, но смех ее становится только громче. Тру глаза, встряхиваю головой — и вот ее уже нет. Я и Гвеллан — мы одни в переулке. И мой наставник смотрит на меня так, что мне хочется сквозь землю провалиться.
— Вы видели? Вы ее видели?
Теперь я могу говорить, могу двигаться. Но архимаг хватает меня, как нашкодившего котенка, и буквально забрасывает в седло.
— Ты что, оглохла? Я же сказала тебе: не смей даже оборачиваться!
Но сейчас я не боюсь его гнева: меня гораздо больше занимает девушка с кувшином.
— Девушка с кувшином, — повторяю я, а он смотрит на меня, словно на безумную. — Синеглазая, черноволосая. И одета как прислуга. Может быть, ее заставили мостовую перед лавкой мыть?
— Какая девушка? — гнев, только что крививший его губы, уступает место тревоге. — Мы с тобой здесь одни. В этом переулке не было ни души. О чем ты, Алесса?
— Она выплеснула воду мне под ноги — и… это было как наваждение… Пахло болотной тиной, так мерзко. Разве вы не почувствовали? А потом все пропало.
— Когда королевский эскорт проезжал мимо, пахло тиной? — уточняет он.
— Да, как будто вода несвежая… И цветами. Такой запах удушливый, как на похоронах…
Он оказывается совсем близко, касается моего лба, проводит рукой по щеке. У него мягкая прохладная ладонь — и я постепенно успокаиваюсь.
— Ты здорова? Не лучше ли нам вернуться, Алесса?
— Нет, — я качаю головой. И наконец готова признать то, что и без того давно очевидно: — Вы не видите их, да? Кариоль и Гордиэля? Помните, когда мы были в горах? И сейчас… эта девушка. Когда вы везли меня из Школы к себе в замок и на карету набросилась река — они спорили за туманом. И вода отступила. Почему вы их не видите? Кто они на самом деле? И отчего не показываются вам, раз вы их потомок?