— Надо же, — сказал Персиваль. — Какой у тебя острый слух! Мне бы следовало знать. Как в Дурресе: ты гораздо раньше, чем я, услышала, что приближаются люди. — Он широко раскрыл глаза, и Эсме увидела в них всплеск паники.

Голоса были уже хорошо различимы. Один — лорда Иденмонта, отрывистый и раздраженный, хоть она не разобрала, что он сказал. Другой — он возвышался над всеми остальными — говорил длинно и напыщенно.

Персиваль собрался встать, но Эсме его удержала.

— Что-то произошло? — прошептал он. — Что-то плохое? Должно быть, он ощутил ее напряженность, как Эсме сама могла предугадать беду. Для этого не нужен особый дар. Власть имеет собственный звук, надменность слышится не только в голосе, но и в шагах человека. Эсме почувствовала ее приближение и расслышала, когда она вторглась в дом. В этой местности была только одна власть. Голос это лишний раз подтвердил, и она вспомнила имя: Фейзи, один из секретарей Али.

— Должно быть, что-то случилось, — подумала она вслух, fee заботясь о присутствии мальчика. — Иначе у них бы не было причины приходить такой толпой, человек десять… нет, скорее, двадцать. Люди Али. — Она замолчала, потому что еще один голос разразился речью.

Она услышала рядом странный, сдавленный звук. Повернувшись к кузену, она увидела, что он побледнел.

— О Боже. — Он схватил ее за руку. — О Боже, Боже.

— Что такое?

Он смотрел на нее, вытаращив глаза.

— О Боже. Это мой промах. Это он.

— Кто? Ристо? Ты его знаешь? — требовательно вопрошала она, потому что новый голос принадлежал Ристо, человеку Али, но также товарищу Исмала.

Рука у Персиваля была холодная и влажная.

— Он меня не видел, — сказал мальчик. У него дрожал го-рос. — Я точно уверен. О Боже.

— Когда не видел? Да что с тобой? Незачем так путаться. Они тебя не тронут. — Эсме отцепила его руку и обняла мальчика за худенькие плечи. Он дрожал. — Пойдем, Персиваль. Ты храбрый мальчик. Ты не боишься кучи глупых придворных.

— Да, да. По-моему… о, это очень стыдно, но меня сейчас стошнит.

Она мгновенно подняла его на ноги, вытолкала за дверь и по узкому коридору вывела на маленький задний двор. Когда они спустились, она увидела, что солдат вокруг нет. Каковы бы ни были причины их приезда, но окружать дом они не стали. Она слегка расслабилась.

Чего нельзя было сказать о Персивале. Он был на грани истерики. Вообще-то мальчик не был невротического склада: он перенес похищение и назвал его волнующим приключением. Он никогда не кричал ночью, не видел кошмарных снов. Не было случая, чтобы он выглядел напряженным или беспокойным. Эсме чувствовала: он сделан из того же прочного материала, что и она. Если он испугался, для этого должны быть веские причины.

Аллах, даже в таком состоянии он не забыл свои проклятые камни! Когда она вытаскивала его из комнаты, он успел схватить сумку и сейчас вцепился в нее, прислонясь к низкой садовой стене и глотая воздух.

— Слава Богу, — выдохнул он, когда его грудь перестала содрогаться. — Было бы ужасно опозориться перед девушкой.

— Персиваль, нас могут позвать в любой момент, — жестко сказала она. — Ты ничего не хочешь мне сказать? В чем дело?

Он закусил губу, посмотрел на ноги, потом направо, на лестницу, вперед, на резные садовые ворота, налево, на каменную дорожку, и, наконец, на нее.

— По-моему, я сделал ужасную ошибку, — проговорил он. — Я… о, раскаяние бесполезно, верно? Я всегда потом сожалею, но бывает поздно. Да, надо было папе отослать меня в школу в Индию. Я всегда считал, что это неразумно, а мама говорила, что тамошний климат меня убьет, но, может быть, папа был прав. Индия, правда, далеко, а так все школы похожи одна на другую. Но наверное, только индийские мне и годятся.

Потому что тогда я был бы далеко, и они бы ничего не узнали. Уверяю тебя, свинья была всего лишь научным экспериментом, и откуда мне было знать, что нельзя ставить зажженную свечу рядом с…

— Персиваль, ты болтаешь чушь. Замолчи немедленно, — оборвала его Эсме.

Он прикусил язык и так прижал к себе сумку с камнями, что должны были остаться синяки.

— Ты повредишь себя, — выпалила она. — Поставь проклятую сумку! — Она сделала шаг, чтобы отнять ее, но он так быстро увернулся, что Эсме потеряла равновесие. Персиваль неуклюже попытался ее поддержать и сам упал. Они покатились по земле, сплетясь руками и ногами, он выпустил из рук сумку, и ее содержимое рассыпалось по земле.

Персиваль мгновенно вскочил на колени и стал собирать свои камни. Чертыхнувшись сквозь зубы, Эсме приняла сидячее положение. Тут она выругалась вслух, потому что что-то твердое впилось ей в зад. Она сдвинулась и вынула обидевший ее предмет. И замолчала, разглядывая его.

Из-под ветхой тряпки выглядывала головка в короне. Персиваль издал тихий стон, но остался стоять на месте на коленях, устремив зеленые глаза на завернутый предмет в ее руке. Эсме ловко размотала его.

— Какой необычный камень, — протянула она. Персиваль сел на пятки.

Она разглядывала маленькую фигурку королевы.

— Похож на шахматную фигуру.

— Пожалуйста, — жалобно прошептал он. — Не рассказывай. Никому.

— Ты обманул лорда Иденмонта, — сказала она. — Сказал ему, что отдал ее Джейсону, а оказывается, сам стащил.

— Я не… то есть…

— Ты знал, что ему нужны деньги.

— Это все знают, — защищался кузен. — Папа его подкупил, чтобы он отвез меня в Венецию.

— А ты подкупил его, чтобы вместо этого он отвез тебя в Албанию. Зачем?

Персиваль не находил себе места, глаза его метались из стороны в сторону.

— Я не могу сказать. Ты мне все равно не поверишь.

— Очень хорошо. — Эсме встала. — Я пойду к лорду Иденмонту и отдам фигуру, которая ему так нужна.

Позади Персиваля был дом, наполненный людьми Али. Одним из них был Ристо, инструмент злонамеренного Исмала. Не надо большого ума, чтобы догадаться, что их появление имеет отношение к Исмалу. Из чего можно заключить, что Исмал получил его послание к Байо и знает, что Персиваль Брентмор пытался его выдать.

Как только Персиваль это подумал, его охватила паника, он решил, что Ристо пришел убить его. Только через несколько минут он осознал свою ошибку. Исмал слишком умен и хитер, чтобы убивать двенадцатилетнего английского мальчика, есть более простой способ заставить его молчать.

Кузина Эсме. Все, что Исмалу требуется, — это заманить ее в Тепелену. Тогда Персиваль не посмеет сказать ни слова против него. А уж если Исмал в нее вцепится, то не отпустит. Никогда.

Хуже всего то, что Эсме запрыгает от радости, отправляясь в Тепелену. Персиваль знал, что она не хочет ехать в Англию.

Он был уверен, что она уже пыталась сбежать: из окна он видел, как они с лордом Иденмонтом возвращались в дом, и оба выглядели так, как будто неистово боролись на грязной земле, и оба были разъярены.