пары взаимосвязанных людей становится всего лишь довеском, который из-за депрессии или по иной необходимости цепляется за своего партнера. Некоторые невротические индивиды нуждаются в том, чтобы быть нужными, но все союзы, основанные на таком чувстве, рано или поздно создают взаимные обиды, которые в дальнейшем легко перерождаются в глубокую враждебность. И тот человек, который нуждается в другом, и тот, в ком нуждаются, – оба они теряют настоящую свободу и возможность извлекать радость из своих взаимоотношений.

Единственными здоровыми взаимоотношениями, в которых нуждаемость в другом и собственная нужность действительно свойственны ситуации и неотделимы от нее, являются отношения между родителем и ребенком. Родители, удовлетворяя нужды и потребности ребенка, одновременно удовлетворяют и собственные нужды. Ребенок, который в детстве остается неудовлетворенным, становится в своей взрослой жизни бедствующим и убогим индивидом, все время чувствующим надобность в каком-то человеке, который был бы под рукой и находился в его распоряжении. Это чувство является совершенно реальным, хотя оно не принадлежит настоящему и не может быть удовлетворено в настоящем. Если кто-либо пытается действенно отреагировать на указанную нужду, то он только в еще большей степени инфантилизирует соответствующего индивидуума, никак на деле не помогая ему. Действительно насущная, сегодняшняя потребность такого лица – это необходимость функционировать полностью на уровне взрослого человека, потому что лишь таким образом он может реализовать себя и оказаться удовлетворенным. Все блокады, как психологические, так и физические, которые препятствуют его взрослому функционированию, должны быть ликвидированы. Это делается путем повторного проживания прошлого с одновременным пониманием настоящего. С помощью глубокого дыхания и сильного плача человек может почувствовать боль от потери той поддержки и любви, которыми располагал в детстве. После этого он может принять указанную потерю как факт, связанный с прошлым, и обрести свободу для реализации своего бытия в настоящем. Ребенок не может поступить подобным образом, поскольку любовь и поддержка родителей существенно необходимы для его жизни. В детстве выживание требует отрицания указанной потери, даже если она имеет место. Ребенок обязан верить в то, что он с помощью каких-то усилий со своей стороны способен вернуть и сохранить родительскую любовь. Он должен подчиняться родительским требованиям даже вплоть до готовности пожертвовать собой, как это сделала Джулия. Однако хотя такая жертва и обеспечивает выживание в детстве, она одновременно почти гарантирует нереализованность, неудовлетворенность, пустоту и одиночество взрослого существования этого человека. В нижней части брюшной полости такого бедняги поселяется отчаяние, чтобы уже никогда не покинуть свою обитель.

Любая попытка преодолеть потерю и боль прошлого с помощью чисто волевого усилия не сработает. Ее провал только укрепит или даже увековечит существующее отчаяние. И напротив, приятие этого отчаяния как данности при одновременном понимании того, что оно не относится к настоящему, позволяет переступить через него. Указанный принцип наглядно иллюстрируется на примере истории с фермером, у которого украли лошадь и который потом стал чуть ли не круглые сутки дежурить на страже у ворот сарая, где размещалась конюшня, вооружившись против конокрадов карабином. Подобно всем невротикам, этот фермер, отрицая и отвергая реальность прошлого, обречен пережить его снова. Когда человек капитулирует перед своим телом, данный акт образует собой приятие реальности настоящего. Хотя указанный принцип ясен и прост по своей формулировке, его применение отнюдь не является простым делом. Чтобы действительно капитулировать перед собственным телом, требуется нечто большее, чем соответствующее сознательное решение, поскольку сопротивление подобной капитуляции носит по большей части неосознанный характер и как бы структурно заложено в тело. Стиснутые, решительные челюсти можно на мгновение расслабить и разжать, но, как только сознание отключится от контроля за соответствующими мышцами, челюсти тут же вернутся в свое привычное, сжатое состояние. Зачастую это бывает чуть ли не старинной фамильной привычкой, даже традицией, которая настолько становится частью личности едва ли не каждого члена семейного клана, что без нее человек чувствует себя неловко, не в своей тарелке. Но если он все-таки решится отказаться от безапелляционно стиснутого состояния своих челюстей, то обнаружит, что их новое, ненапряженное состояние обеспечивает совершенно нормальные ощущения, а прежние, сжатые челюсти и выдвинутый подбородок стали теперь казаться некомфортными. Однако подобная перестройка требует изрядных затрат времени и усилий, поскольку отказ от своего решительного внешнего облика не может не повлиять на поведение данного лица в самых разных житейских ситуациях. Это равносильно настоящему изменению стиля жизни человека: вместо того чтобы вечно стремиться, делать и добиваться, перейти к тому, чтобы просто быть и существовать, вместо жесткости перейти к мягкости. Кроме того, отказ от хронического напряжения любой группы мышц также может быть чреват немалой болью, поскольку изрядные болевые ощущения при попытке расслабить и растянуть сильно и длительно напряженные мышцы просто неизбежны. В напряженной мускулатуре тоже присутствует устойчивая боль, но она не ощущается. Напряженные мышцы нужно растянуть, чтобы эта боль проявилась.

У многих людей напряжение в районе челюстей связывается с втянутой, убранной назад нижней челюстью, в то время как та же челюсть, выдвинутая вперед, демонстрирует агрессивную установку соответствующего лица. На самом деле оба указанные положения челюсти блокируют возможность капитулировать перед собственным телом, поскольку свободное перемещение челюстей в любом случае оказывается ограниченным. Словом, получается так, что выпяченная вперед нижняя челюсть выражает установку «я не поддамся», а противоположное положение челюсти говорит «я не умею поддаться». Освобождение челюстей и их вывод из заблокированного состояния требует значительной работы и извлекает на поверхность боль. Однако, когда указанное напряжение снимается, боль от растягивания напряженных мышц вскоре исчезает, в то время как боль от заболевания височно-нижнечелюстного сустава, которое вызывается хроническим напряжением челюстей, со временем только нарастает. Люди, страдающие указанной болезнью, не могут полностью открыть рот, что ограничивает как их дыхательные, так и речевые возможности.

Хроническое напряжение в челюстных мышцах не представляет собой изолированного явления. Стиснутым челюстям всегда сопутствует сдавленная соответствующими мышцами гортань, что ограничивает возможности вокализованного выражения чувств. Зажатое горло делает плач или пронзительный крик исключительно трудным делом. Я использую в работе со своими пациентами специальные дыхательные упражнения, чтобы помочь им снять указанное напряжение, но это длительное занятие. Даже если у человека происходит слом и он сильно плачет, сопутствующая разрядка и снятие напряженности не обязательно будут необратимыми. Мышцы – штука эластичная, и они быстро возвращаются в свое привычное состояние. Человек должен плакать снова и снова, всякий раз делая плач немного сильнее и свободнее, и так до тех пор, пока плакать не станет для него таким же простым и легким делом, как ходить. Аналогично, следует вновь и вновь практиковаться в пронзительном визге, пока человек не начнет воспринимать его столь