Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я осмотрел спальню, подыскивая хорошее место для казни над собой. Санитарам было бы удобнее, если бы я прикончил себя на постели рядом с Викой. Завернул обоих в простыню – и в фургон. Но мне не хотелось отравлять последние мгновения своей жизни запахом чужой крови.
Мне приглянулось глубокое кресло рядом с журнальным столиком в противоположном конце спальни. Там я буду выглядеть драматично и гордо, как, скажем, Маяковский. Я подошел к креслу. В голове был туман. Я не мог поверить, что переживаю последние мгновения жизни. Человек никогда не способен ощутить границы своей жизни, потому как момент смерти не остается в сознании. Я просто шел к креслу, которое, как катапульта пилота, должно отправить меня в иной мир.
Я сел в него, утонув в паралоновой начинке. В пах уперлось что-то длинное и тонкое. Ах, да! Антенна мобильного. Подмосковные вечера, девятьсот восемьдесят три – двадцать один – двадцать три… С этого все началось.
Наверное, со стороны я напоминал пародию на самодержца. Я сидел на троне, в одной руке у меня был револьвер, в другой – мобильный телефон. Позвонить Тарасову, что ли? – взбрела в голову неожиданная мысль. Поздравить с победой, попрощаться?
Кончиком ствола я медленно набрал номер. Длинные гудки. Я сосчитал до пяти. Попрощаться не удасться, наверное, он уже выехал на службу.
Я не успел нажать "отбой", как трубка вдруг тихо захрипела голосом Тарасова:
– Слушаю вас! Говорите!
– Привет, – сказал я, почесывая антенной висок, куда намеревался всадить пулю.
– Кто это? Алло! Не слышно!
– Это Вацура.
– А-а, хорошо! Слушай, перезвони мне через минут десять, я голый, выскочил из душа.
– Нет, – ответил я. – Через десять минут меня уже не будет.
– Что? – не понял Трасов. – Как не будет? Ты откуда звонишь?
– С твоей дачи. Вика мертва. У меня в руке "сентинел". Ты все здорово придумал, полковник. Поздравляю.
– А-а-а!? – закричал Тарасов то ли вопрошая, то ли от ужаса. – Вика?.. Значит, ты… Послушай, лучше поговорить при встрече. Я выезжаю.
– Нет, поздно, – ответил я, рассматривая револьвер. – К даче подходят менты. Еще пару минут – и они будут здесь. Ты не волнуйся, все идет по твоему сценарию.
– Стой!! – закричал Тарасов, и я даже удивился, насколько его голос был наполнен искренним желанием навязать свою волю. – Быстро объясни мне, что происходит! Тебя видели? Ты один?.. Ты слышишь меня, Вацура?! Выкинь револьвер, отвечай на мои вопросы!!
Странно, чего он так суетится? – вяло думал я. Этот разговор портил обряд самоликвидации. Тарасов заставлял меня думать над его вопросами, хотя все эти проблемы мне были уже чужды.
– Никто меня не видел, – ответил я, приподнимая локоть так, что ствол "сентинела" уперся в висок строго перпендикулярно. – Тебе нужен этот разговор, Тарасов? К чему все это? Неужели ты думаешь, что я уйду из жизни, поверив в твою честность?
– Молчать, Вацура!! – рявкнул Тарасов, как настоящий полковник. – Спускайся вниз, открой милиции, но на порог не впускай. Представишься, как старший оперуполномоченный уголовного розыска Елисеев – это мой старый знакомый, я его предупрежу… Ты меня внимательно слушаешь?
– Да. Я старший оперуполномоченный Елисеев.
– Скажешь, что вызвал опергруппу и до ее прибытия в комнаты никого не пропустишь… Ты слушаешь меня? Я перезвоню тебе минуты через три-четыре. Обращайся ко мне по званию и делай, что я тебе скажу.
– Ты ловкач, Тарасов, – усмехнулся я. – Может быть, ты и в самом деле хочешь мне помочь. Но ты вряд ли переубедишь меня втом, что это не твоих рук дело.
– Э-э-э… – протянул Тарасов. Кажется, я его озадачил. – М-да… Ну, ладно. На месте поговорим. Действуй, как я сказал, и все будет нормально. И не играйся револьвером, не то нечаянно прострелишь себе палец.
Я устал был самодержцем и опустил обе руки. Этот сукин сын вернул меня к жизни, как психолог из "Телефона доверия". Конечно, я очень наивно поступил, обвинив его в убийстве жены. Что я хотел? Чтобы он сознался? Никогда этого не будет, и мне придется притворяться, будто я разделяю его скорбь. В свою очередь Тарасов будет делать вид, что, вроде бы, тоже верит мне, но, конечно, знает, что я убил его жену. Во что потом выльется вся эта фальшивая обоюдная игра – не знаю, но, тем не менее, Тарасов давал мне шанс. Оттого, что я представлюсь оперуполномоченным Елисеевым, хуже мне не будет. Главное – держать милиционеров от себя на расстоянии, чтобы не успели отобрать оружие.
Я уже спускался по лестнице вниз, как в дверь постучали.
– Кто вам нужен? – спросил я.
– Милиция! Откройте! – ответил гнусавый голос, какой бывает у сильно простуженного человека.
– Встаньте, пожалуйста, под выбитым окном, – попросил я, вошел в столовую и осторожно приблизился к оконному проему.
На снегу топтались всего два человека, причем только один из них был одет в милицейскую форму. Второго я узнал по опухшему от водки лицу. Это был сторож Коля. У меня отлегло от сердца. От этих двоих можно было бы уйти и без помощи Тарасова. Что плохая водка с мозгами делает! – мысленно посетовал я. Стреляться надумал! Испугался трупа бабы и ментовской машины. Совсем себя уважать перестал!
– Вы хозяин дачи? – спросил лейтенант, придерживая шапку, чтобы она не свалилась с затылка в снег.
– Нет, – ответил я.
– Он с хозяином вчера приехал. Водитель той иномарки… Кхы-кхы! – подсказал сторож лейтенанту. – А хозяин вчера поздно вечером ушел.
– Вы сегодня ночевали здесь? – спросил лейтенант.
Я кивнул. Милиционер вел себя совсем не так, как я предполагал. Похоже, он ничего не знал про труп.
– Я участковый, – представился лейтенант. – Сторож видел, как ночью кто-то вылезал из вашего окна.
– Этой ночью? – уточнил я.
Коля отвел глаза и кивнул:
– Ага, этой. Третий час был. Я вышел на дорогу, думал обход совершить… Кхы-кхы!.. И заметил, что в окне кто-то маячит.
– Что ж вы не подошли сюда, не проверили? – закуривая, спросил лейтенант.
– Так… Куда я один пойду? Я в милицию пошел.
– Ничего не пропало? – спросил меня участковый. – Вы можете открыть, я посмотрю?
Разговор пошел совсем не по тому руслу, по которому я предполагал. Представляться сейчас старшим оперуполномоченным было не к