class="p1">– А ты, оказывается, трусишка. Маленький, жалкий трусишка. А казался таким храбрым и сексуальным мужичишкой…

– Сама ты дура, – ответил я, схватил Вику за ляжки и поднял на руки. Меня слегка занесло в сторону, стол скрипнул, звякнул посудой. Какая-то открытая бутылка упала на скатерть, тихо забулькала жидкость. Вике увиделось в этом нечто символическое, и она жадно припала к моим губам. Открыв ногой дверь, я вышел в коридор и стал подниматься по лестнице. Вика охала и вздыхала, кусая меня за губы, нос и уши. Черт с тобой, думал я, если ты надумала меня грохнуть, то лучше умереть в постели с женщиной, чем в сугробе от пули бывшего друга.

Рядом с биллиардной находилась спальня, в которую я вошел с третьей попытки, открывая дверь то своей головой, то круглым задом Вики. Широкая кровать, казалось, сама подъехала под меня и сбила с ног. Не выпуская совершенно обезумевшую от желания женщину, я рухнул с ней на кровать и принялся стаскивать с нее платье. Сначала я пытался стащить его книзу, но бретельки застряли на крутых бедрах. Тогда я попытался снять его через голову. В итоге платье широким кушаком затормозилось на талии Вики, ни на йоту не сдвигаясь ни вверх, ни вниз. Плюнув на это занятие, я посвятил себя другому, которого так долго ждала моя дама.

В прохладной спальне я вскоро взмок, как в бане, и ладони Вики скользили по моей вспотевшей спине, как серфинги по морской глади. Она так кричала, что мне пришлось заткнуть ее рот рукой, иначе бы к дому сбежались сторожа со всей округи. Бедняжка дошла до кондиции очень быстро, сделала глубокий вздох, зачем-то ударила меня кулаком по затылку, раскрыла рот и с протяжным стоном закинула ноги мне на поясницу, еще сильнее прижимая меня к себе, отчего я на мгновение почувствовал себя героем скульптурной композиции "Лаокоон".

Я продолжал стараться в поте лица до тех пор, пока Вика не почувствовала дискомфорт, и ее мордашка скривилась от боли.

– Хватит, – попросила она, упираясь мне в грудь руками. – Ты не сможешь кончить, ты слишком много выпил… Так бывает… Отдохни…

Я откинулся на спину. Мне казалось, что кровать продолжает качаться из стороны в сторону, словно это была лодка, и мы попали в шторм в открытом море. В висках стучала кровь, и каждый удар отзывался тупой болью. Мне стало не хватать воздуха, и я привстал.

– Не переживай, – зачем-то стала утешать меня Вика и провела рукой у меня внизу живота. – Кобель! У тебя все в порядке. Просто ты много выпил.

– Я понимаю, – ответил я, тряся головой, словно мне после купания в ухо попала вода. – Ты считаешь, что три рюмки водки – это много?

– Не знаю, – ответила она. – И я вроде выпила немного, а в голове вертолетная атака.

– Откуда ты взяла эту водку?

– Из буфета.

– Я понимаю, что продукты ты достаешь из холодильника, а деньги – из шкафа. Где ты ее купила?

Мои вопросы и тон взволновали Вику.

– Это Тарасов, – оправдывающимся голосом сказала она. – Он обычно закупает продукты. Но никаких рынков, все в супермаркете!

– Он не мог ничего подсыпать в бутылку? Ведь он сам не пил! Ты обратила внимание, что он не выпил ни глотка!

– Господи, что ты на меня орешь! Да ты же сам свинчивал пробку!

– Да, пробка была нормальная, – ответил я, прислушиваясь к своим ощущениям. И добавил, успокаивая самого себя: – И откуда Тарасов мог знать, что тебе взбредет в голову накрывать стол и в моем присутствии праздновать рождество? Значит, заранее он не стал бы подсыпать в водку отраву.

– Нормальная водка, – не на шутку перепугавшись, открестилась Вика. – Может быть, не самая удачная. Но все ее пьют и не умирают. Мы просто переволновались сегодня, и она дала нам по мозгам.

– Да, скорее всего так, – ответил я, вытирая простыней совершенно мокрое лицо. – Если сердце не выскочит из груди, значит, водка нормальная. Но на всякий случай давай пока не будем спать. Если кому-нибудь станет очень плохо – позвоним в "скорую".

– Давай, – согласилась Вика. – Обними меня покрепче. А руку положи сюда. И поласкай пальчиком…

– Погоди! Так ты уснешь. Лучше давай поговорим.

– О чем?

– Кто твой муж? Кем он работает?

– А ты разве не знаешь?

– Нет.

– Он полковник милиции. Начальник совета… то есть, отдела координационного совета по борьбе… Слушай, название его должности я до сих пор выучить не смогла. В общем, он координирует по СНГ работу ментов, связанную с ценностями бывшего СССР.

– Не слышал о таком совете.

– Он недавно создан.

– А этот… Жорж? Кто он ему?

– Вроде как друг. Учились в одном классе… Жорж несколько лет возглавлял российско-американскую фармацевтическую фирму, за границу гнал лес и металл, а оттуда привозил какие-то бальзамы. – Голос Вики становился все более тихим и вялым. – Тарасов его хорошо прикрывал и получал за это монетку… Потом у них там все развалилось, но Жоржик остался при деньгах. Он был щедрый мужик… В постели так себе, но зато мог наполнить ванну шампанским. В общем, новый русский без определенного рода занятий… Я так спать хочу…

– Ты входную дверь заперла?

– Не успела…

Делая над собой невероятное усилие, я поднялся с кровати и вышел к лестнице. Головная боль потихоньку притухала, и я успокоился. Правда, спать хотелось со страшной силой, и мне казалось, что я упаду на лестнице и усну, даже не почувствовав боли.

На автопилоте я дополз до входной двери, задвинул тяжелый засов и, едва ли не ложась грудью на перила, поднялся наверх.

Когда я добрался до кровати, Вика крепко спала, и ее ровное и глубокое дыхание подействовало на меня лучше, чем валерьянка.

Я уснул мгновенно, даже не успев забраться под одеяло.

18

Я еще не открыл глаз, но понял, что проснулся, потому что невыносимо болела голова. Во сне не бывает таких острых болевых ощущений. Физическое страдание заполнило реальность до отказа, и мне казалось, что если я взгляну на свет Божий, то увижу только материализованную боль.

Сделав над собой усилие, я с трудом разлепил веки. Молочно-белый свет резанул по глазам, как удар шилом, и на меня нахлынули мутные пятна. Они не сразу приобрели очертания, и лишь когда я увидел прикроватную тумбочку из темного дерева и стоящую на ней вазочку с засушенным букетом, память стала возвращаться ко мне.

Зачем же я так напился, подумал я, облизал пересохшие губы и стал по крупицам восстанавливать вчерашний вечер,