Он вынул из сумки набор для чистки обуви, упакованный в герметичный пакет, и надраил свои башмаки и премьерские туфли на шпильках. После чего спросил премьер-министра, чем бы тот предпочел заняться завтра.

— Хочу повидать Пам.

Когда Эдвард Клэр стал лидером оппозиции, МИ-5 предупредила, что его сестра — «причина для беспокойства». И теперь премьер-министр хотел знать почему. Внезапно он ощутил желание поговорить с сестрой о матери.

У Нормы опять был полон дом гостей.

— У нас просто Объединенные Нации, — сказала она Джеймсу, рассматривая парией и девушек, которые сидели в гостиной и ели чипсы с белых пластиковых тарелок.

Норма просила Джеймса найти ей трески, но Джеймс вернулся с расплющенным куском форели и сказал, что треска теперь рыба дефицитная и ее едят одни богачи.

— Этот мир, на фиг, рехнулся! — удивилась она.

Норма намазала маслом ломтики хлеба, аккуратно порезала их и сложила половинки на обеденное блюдо, украшенное серебристой салфеточкой. Она носила блюдо по кругу, а гости хватали сандвичи с рыбой. Они все говорили «пожалуйста» и «спасибо», и большинство умело пользоваться кухонным полотенцем, которое она давала вместо салфеток.

Джеймс над ней подтрунивал, что, мол, его молодые друзья — дурно воспитанные бестолочи и не оценят такой изысканности, однако Норма видела, что ему и самому нравится.

Кое-что в этих вечеринках Норме было не по душе, в частности, вся эта ругань. Без конца одно на хер, другое на хер, вообще все на хер. Одна девушка при Норме сказала «… твою мать», а Норма подскочила к пей и стала орать:

— Поганка грязная! Мать — слово особенное, мать этому миру жизнь дает!

Джеймс заставил девушку извиниться. Норма им гордилась: все ребята и девчата, похоже, чуток его побаивались и более-менее слушались. Он был прирожденный лидер. Джеймс объяснил Норме, что в районе прикрыли молодежный клуб и местной молодежи теперь некуда деться по вечерам. Куда лучше для всех, если они придут к Норме и покурят травку, вместо того чтобы шастать по улицам и нарываться на неприятности.

Еще Норме не нравилась музыка. Начать с того, что она ничего музыкального не находила в этом бум-бум-бум. С ее точки зрения, все это звучало как вопли толпы злых мужиков, каждый из которых грозит прибить свою сучку. Но после пары косячков слушать становилось полегче — вообще все становилось полегче. Норма переставала вспоминать о Стюарте, волноваться за Ивонну и переживать, что Джек такой одинокий. Даже артрит ее меньше беспокоил, а ночью она видела прекрасные сны.

Когда гости ушли, а Джеймс с Нормой прибирались на кухне, Джеймс сказал:

— Как бы вам поправилось заняться социальной работой, Норма, по выходным? Для вас это сотня.

— Старовата я переться куда-то на работу! — ответила Норма.

— В том-то и прелесть, что никуда не надо ходить. Я бы вам сюда приводил бедняжек, с вечера пятницы по вечер субботы.

— А что с ними такое? — спросила Норма.

Ей вспомнился микроавтобус, который раньше забирал того монгольского парня с конца улицы.

— Они пристрастились к незаконным веществам, — объяснил Джеймс. — И им нужна как бы мать, которая о них позаботится, пока у них зависимость. Им нужно безопасное место, Норма, где они не причинят вреда ни себе, ни другим.

— А мне чего надо делать?

— Не много, — ответил он. — Просто покормить и постирать. Иногда они не могут за собой уследить, с заднего конца, если я понятно выражаюсь.

— Ты о крэке, Джеймс?

Норма читала о крэке в руководстве по наркотикам на вкладке «Родителям» газеты «Миррор». Один из признаков потребления зелья — бесконтрольный понос. Любители крэка смешивают наркотик с двууглекислой содой, а потом сидят и обсираются.

— Ну вы просто гений, Норма, — восхитился Джеймс. — То есть, ведь у вас же нет предрассудков? Вы же для Стюарта делали все, что могли, правда? Ведь вам бы хотелось, чтобы за Стюартом тогда присматривал кто-то вроде вас, правда, Норма?

— И ты один из этих несчастных, Джеймс?

— Честно говоря, мать, да.

— И давно? — спросила Норма.

— Буквально пару недель, — ответил Джеймс. — Но с самого первого приема, с первой ходки ни о чем другом и думать не могу.

Норма пыталась вспомнить, что еще читала в "Миррор». Кажется, это от крэка теряют рассудок? Становятся агрессивными? Или от экстази? Она не помнила.

Она не смогла выдержать пристального взгляда:

— Если мне придется стирать засранные штаны, Джеймс, то мне нужно больше сотни.

— Заметано, — сказал Джеймс.

Он поцеловал ее на прощанье и отправился спать.

Когда хлопнула дверь в комнату с осликами, Норма сбросила туфли и распустила несколько крючков на корсете, который надела под вечернее платье. Одна из девушек даже сделала ей комплимент насчет фигуры и добавила, что она не выглядит на свои семьдесят один.

— Не говори Джеку, Пит, а то у него могут быть большие неприятности, — сказала Норма Питеру, который раскачивался на трапеции.

Питер спорхнул с качелей и прыгнул к поилке, надеясь, что Норма не забыла налить воды. Но там было по-прежнему пусто.

Когда на следующий день премьер-министр и Джек спустились в кухню на завтрак, Бостоки ссорились. Глэйд и Сисси Клугберг у раковины что-то мыли, — кажется, кастрюли, оставшиеся с вечера.

Восток говорил жене:

— Придется тебе сесть на телефон и поискать новых иностранцев, Дафна. Этих ты сама выгнала.

Дафна повернулась к Джеку и премьер-министру, пытаясь вызвать сочувствие:

— Я всего-то и сказала этим иностранцам, что не мешает иногда улыбаться, тем более что мы к ним так добры. Я знаю, они многое пережили, всякие разные страдания, бежали из родных мест. Только ведь мы с Клайвом с ними очень хорошо обходились. Мы же им дали идеальную общую спальню и еду. Ладно, не такую, как сами едим, но ведь еда же. И у них были деньги на карманные расходы, а если бы они побольше улыбались, то гости давали бы им на чай. Они благодарить пас должны.

Клайв толкнул и сторону Джека и премьер-министра недоеденную вчерашнюю булку и липкую банку джема. Он пояснил:

— Сегодня с утра у нас тут небольшой кавардак, потому что иностранцы ночью сбежали. А сегодня у нас конференция — вы ведь поможете нам перетаскать стулья?

Прежде чем премьер-министр открыл рот, Джек ответил:

— Извините, но у нас обоих болит спина, и мы уезжаем в Глостер, как только за нами приедет машина.

— Мы с Глэйдом будем счастливы помочь, — сказала Сисси.

Конференцию проводили в старом спортзале, где некогда сумасшедшие танцевали с персоналом на ежегодных рождественских вечеринках. На степах висели фотографии людей со счастливыми лицами, в бумажных шляпах. Невозможно было отличить надзирателей от заключенных.