И теперь уже в крайне сложном положении оказался командующий Группой армий «Юг» Манштейн. С одной стороны, Гитлер пока еще не отменил операцию «Цитадель»; с другой — уже было понятно, что первоначальный план провалился. И совершенно неожиданно возникла третья сторона медали: крупные силы русских неожиданно появились в тылу ударной группировки. Распутывать этот клубок у фельдмаршала времени не было, требовалось принимать решения немедленно, причем ошибка грозила непоправимыми последствиями. Надо полагать, кто-то наверху решил, что этих проблем немцам совершенно недостаточно, 10 июля союзники высадились в Сицилии. Непосредственно на операциях на Восточном фронте это пока не сказалось, но появление нового фронта в долгосрочной перспективе резко ухудшало положение Оси.

К этому времени все находящиеся в районе операции немецкие войска были брошены в бой, и их нельзя было просто так снять с линии фронта. Более того, наконец на фронте III танкового корпуса наметился определенный успех, появилась возможность совместно со II танковым корпусом СС окружить и уничтожить в треугольнике Гостищево — Ржавец —

Лучки 69-ю армию генерала Крученкина. Дивизия «Тотенкопф» сумела форсировать реку Псел и создать небольшой плацдарм, что позволяло продолжить наступление на Курск. Наверное, в этот момент Манштейн не раз поминал ласковым, незлобивым словом фюрера германской нации. Дело в том, что в распоряжении Группы армий «Юг» имелись достаточно сильные резервы — целый XXIV танковый корпус в составе 5-й танковой дивизии СС «Викинг» и 23-й танковой дивизии, но... Но! Этот корпус был вынужден сторожить пресловутый Миус-фронт и находился в районе Изюма, то есть не слишком далеко, но и не настолько близко, чтобы можно было просто приказать ему совершить марш и с ходу вступить в бой. Ах, если бы только чуть ранее Гитлер разрешил оставить Донбасс! В результате Манштейн приказал начать переброску дивизии «Викинг» в район Харькова, но при этом он даже не стал доводить до сведения командиров корпусов информацию о начале советского наступления на юге. «Цитадель» должны была продолжаться любой ценой!

День 11 июля поставил окончательный крест на плане «Цитадель», потому что советские войска нанесли несколько сильных ударов в полосе обороны немецкой 2-й танковой армии, то есть в тылу Орловского выступа. Возникала отдаленная, но вполне реальная угроза тылам 9-й армии Моделя, которая наступала на Курск с севера. Модель, как человек гораздо более осторожный, чем Манштейн, начал отводить свои войска на север, тем более что ему так и не удалось добиться сколь-нибудь заметных успехов.

III танковый корпус тем временем после тяжелых боев сумел сломить сопротивление советских войск и продолжал наступать на Прохоровку с юга через Ржа-вец. II танковый корпус СС такими же неимоверными усилиями прокладывал себе дорогу к Прохоровке с запада. Советское командование бросило в бой 5-ю гвардейскую и 5-ю гвардейскую танковую армии из состава Степного фронта и к вечеру 11 июня остановило танки Хауссера. Но главные события в этот день происходили все-таки на юге. XLII корпус Достлера не выдержал натиска и рассыпался. В результате вечером 11 июля 34-й гвардейский стрелковый корпус при поддержке 11-й танковой бригады вошел в Харьков, сломив сопротивление немецких тыловых частей. Генерал Малиновский, предвидя развитие событий, бросил им на помощь часть фронтового резерва —

1-й гвардейский механизированный и 2-й танковый корпуса, поставив им задачу занять оборону фронтом на юго-восток, потому что только оттуда могла подойти помощь. Перехватив железнодорожные линии в районе Харькова, советские войска полностью изолировали танковые корпуса Гота и Кемпфа. Обеспечить снабжение двух армий с помощью одного только автотранспорта немцы не могли. Вдобавок в руки советских войск попали все склады и ремонтные мастерские Харькова. Предвидя попытку удара с севера, генерал Малиновский передал в подчинение Хетагу-рову обе танковые бригады 57-й армии и обратился в Ставку с просьбой выделить ему дополнительные силы, так как создалась реальная возможность разгромить 4-ю танковую армию и армейскую группу «Кемпф». Нет, речь не шла о том, чтобы окружить эту группировку, она была слишком сильной и слишком мобильной. Однако появилась возможность, перерезав линии снабжения, превратить танковые дивизии немцев в пехотные, ведь уже имелась масса примеров того, как немецкие танкисты бросали свои машины, израсходовавшие топливо. А подорвут они эти танки или нет — вопрос уже несущественный.

Поэтому на совещании, спешно проведенном ночью 11/12 июля, командующие Воронежским и Юго-Западным фронтами согласовали свои дальнейшие действия, изменив первоначальные планы. В значительно большей степени это относилось к Воронежскому фронту генерала Ватутина. Первоначально он планировал бросить в лоб танкам Хауссера 5-ю гвардейскую и 5-ю гвардейскую танковые армии, чтобы остановить эсэсовцев. Для удара по III танковому корпусу была поспешно сформирована сводная группа из двух механизированных и одной танковой бригады плюс одна стрелковая дивизия. Но теперь не имело особого смысла пытаться останавливать немцев, поскольку каждый новый шаг вперед означал для них еще один шаг в трясину. Чем дальше зайдут немецкие танковые дивизии, тем меньше шансов у них останется на благополучное возвращение. Поэтому Ватутин приказал генералам Жадову (5-я гвардейская армия) и Ротмистрову (5-я гвардейская танковая армия) только сдерживать натиск немцев, не пытаясь удержать любой ценой. Идеальным был вариант заставить Манштейна продолжать наступать, неся потери и расходуя топливо, запасы которого они пополнить не могли. Ну а фронтовой резерв (35-й гвардейский и

2-й гвардейский танковый корпуса) Ватутин перевел на фланг армейской группы «Кемпф», развернув их на фронте корпусной группы «Раус». Он намеревался нанести еще один удар в направлении Харькова, теперь с северо-востока.

Не менее напряженно проходило совещание и в штабе Группы армий «Юг», на котором присутствовали Манштейн, Гот, Кемпф, Кнобельсдорф, Хауссер и Брейт. Они пытались решить, что, собственно, следует делать дальше. В результате после некоторых колебаний было решено начать отвод войск, однако для того, чтобы постараться удержать противника в неведении, по предложению Хауссера, на утро 12 июля был намечен удар ограниченными силами. Одновременно Манштейн приказал командиру дивизии «Викинг» обергруппенфюреру Гилле любой ценой отбить Харьков.

Поэтому первые бои на рассвете 12 июля начались юго-восточнее Харькова на рубеже Бисквитное — Рогань — Зеленый Колодезь. Гилле был достаточно опытным командиром, поэтому он не стал ломиться к Харькову, очертя голову, а выдвинул вперед разведывательную группу, которая и была остановлена. После этого Гилле развернул дивизию в боевые порядки и начал наступление, уповая на то, что за сутки русские не успеют подготовить нормальную оборону. Как мы уже говорили, ему противостояли 1-й гвардейский механизированный и 2-й танковый корпуса, но генерал Хетагуров развернул на этом направлении также 266-ю й 78-ю стрелковые дивизии. И хотя создать надежную линию обороны действительно не удалось, тем не менее были поставлены импровизированные минные поля, которые уже причинили так много неприятностей немецким танкистам на Курской дуге. Вот этого сюрприза Гилле не ожидал, и в результате его главная ударная сила — 5-й танковый полк СС — уже к полудню перестала существовать. В его составе к началу операции числилось всего около 40 танков, причем четверть из них составляли танки T-III и T-IV старых моделей. В результате к вечеру наступление дивизии «Викинг» захлебнулось, и Гилле был вынужден радировать Манштейну, что не может прорваться к Харькову. Его пехота понесла серьезные потери в бесплодных атаках, особенно сильно пострадал эстонский добровольческий батальон, практически полностью уничтоженный.