я чуть, мол, не забыл всерьез обратиться к кошке, к кошачьей сути, сказать здесь о ней несколько добрых и теплых слов… И это было бы ложью. Почти — я подчеркиваю, — почти с самого начала, хотя очень смутно, как в малых, так и в больших деталях, я представлял себе, как я буду писать этот рассказ или повествование, третья часть моего триптиха сама собою предназначалась для нашей кошки. Иное дело вопрос, почему, мол, пес и кошка — самые близкие человеку друзья — пришлись на боковые створки этого моего триптиха, тогда как центр его во всем своем огненно-петушином великолепии занял мой Петел. Вопрос этот сложен, он может завести нас опять же в такие тонкости или в такие дебри теперь уже творческого процесса, в которых мы — я, во всяком случае, — можем заблудиться и совсем потеряться.

В начале этого лета, как уже говорилось, я наконец-то сделал те самые выводы, стал более или менее последовательно проводить их в жизнь, за что все эти коровы, бараны, куры и петухи стали относиться ко мне несколько иначе, чем относились до этого, стали относиться безбоязненнее и доверчивее. На подлинности этого факта я никак не настаиваю. Вполне возможно — это моя чистейшая и на этот раз уже прямая фантазия, так сказать, положительная мнительность и самовнушение, но, с другой стороны, если задуматься, то почему и действительно не могло произойти подобного? Почему нельзя предположить, что животные и птицы какими-то неузнанными пока что путями чувствуют, узнают, что мною наконец-то сделаны некоторые важные выводы и что я более или менее последовательно провожу их в жизнь? Почему я не могу всерьез предположить это, учитывая уже вполне реальные изменения, происшедшие в характере и течении моей домашней жизни приблизительно за последние полгода, то есть вскоре после того, как… Ну и т. д.

Дело в том, что с некоторых пор темпы роста количества живых существ в нашей квартире приняли если пока что не угрожающие, то, во всяком случае, останавливающие на себе внимание размеры. Короче говоря, в данное время с нами проживают семь хомяков и одна белка. Но несмотря на это и несмотря на предложение и серьезные советы доброжелательного знакомого — любителя животных — достать нам живого ужа; и несмотря на то, что в начале года мой ребенок вполне серьезно подумывал о взятии временно на воспитание из зоосада детеныша льва или тигра; и несмотря на то, что мой ребенок, в этом случае уже с полным сознанием реальности и законности своей просьбы, периодически и настойчиво просит завести у нас в доме какую-нибудь птичку или две птички и какую-нибудь собаку, уж если не большую, то хотя бы маленькую; и несмотря на то, что Юлия Андреевна недавно всерьез предлагала нам взять на зиму петуха, — несмотря на все это настоящая угроза не во внешних перечисленных мною факторах, не в растущих пожеланиях моего ребенка, а в той внутренней неустойчивости моего состояния, когда я не могу с твердой уверенностью сказать, что при благоприятных изменениях в наших жилищных условиях у нас не появятся еще и уж, и петух, и львенок, и маленькая и самая большая собачки и т. д. Дело в том, что рост моих симпатий к животному миру с некоторых пор не идет ни в какое сравнение с реальными темпами заселения нашей жилплощади живыми существами и моя внутренняя неустойчивость, существование которой я всячески скрываю, стала за последнее время поистине катастрофической.

Все это, конечно, шутка, хотя в этой шутке есть все же какая-то незначительная доля, какая-то крупица истины: я не против, например, какой-нибудь птички, даже двух птичек, лишь бы они не очень громко чирикали; я также не против того, чтобы у пашей белки появились муж и дети, так как эта семья поистине была бы веселящим душу зрелищем; само собой разумеется, я всячески за то, чтобы наша кошка, некогда изгнанная по настоянию наших соседей и проживающая теперь у Юлии Андреевны, была возвращена наконец из своего вынужденного изгнания, ну и конечно же, я ничего не имею против хорошей собаки — не маленькой какой-нибудь суетливой собачки, а большого уравновешенного, животного вроде дога или мохнатой кавказской овчарки, похожей на сенбернара (о самом сенбернаре, конечно, и говорить уже нечего). Хотя, что касается заведения в домашних условиях такой крупной собаки, это вызывает у меня некоторые серьезные сомнения.

Такая собака — это, конечно, хорошо, это друг, это новый и полноправный член семьи. Но что будет делать эта собака почти весь круглый год? Лежать где-нибудь под столом, или слоняться по комнате, или величественно и послушно прогуливаться два раза в день, на цепочке, у моей правой ноги под восхищенными, льстящими моему самолюбию взглядами прохожих и под настороженными взглядами дворников? Приспособить ее к охоте? Но я никогда не занимался охотой, а теперь и подавно не буду ею заниматься. На трамвае ездить с этой собакой на какой-нибудь окраинный стадион и там вопить «пиль», «ко мне», «от меня», гонять ее туда-сюда по буму и в результате гордо вышагивать с нею рядом на собачьем параде, а потом, в лучшем случае, навешивать ей на грудь очередную бляшку? Во всем этом присутствует какая-то фальшь от нашего века, — у каждого века есть своя фальшь, маленькая или большая, — какое-то глубоко скрытое или запрятанное издевательство над природой, над благородным животным. Другое дело подобный пес где-нибудь на границах нашей Родины, или на севере в собачьей упряжке, или где-нибудь на юге на альпийских пастбищах и на снежных перевалах, где у него может сложиться достойная его суровая жизнь, где у него есть работа и где ему в жизни сопутствует чувство исполненного долга. Итак, если в городских условиях и заводить собаку, то собака эта должна быть не больше пуделя.

Но если быть уж до конца искренним, то что касается меня лично — дело даже не в собаке.

Я хочу иметь коня.

Я сказал эту фразу с улыбкой, пошутил так, идя с кем-то недавно по улице мимо стоящей лошади, и тут же, сразу почувствовал, что фраза сказалась неспроста, что я действительно всегда хотел иметь кони, что это давнее, очень давнее и сокровенное мое желание, и даже вспомнил о том, что и раньше, бывало, время от времени я более или менее определенно вспоминал об этом своем желании и каждый раз вновь забывал о нем. Но теперь, после этого последнего случая с лошадью на улице, оно уже почти не покидает меня.