Смешно звучит в свете всех обстоятельств. Но теперь я прекрасно понимала тех несчастных, приговоренных к смертной казни, которых приходилось тащить на эшафот силком. Перед ликом неминуемой гибели начинаешь ценить каждую лишнюю секунду жизни.

Но вдруг я успокоилась. Глубоко вздохнула и заставила себя выпрямиться.

А, к демонам всех и всё! Я не унижусь до некрасивых сцен со слезной мольбой о пощаде и не доставлю Тициону удовольствия наблюдать за моей истерикой. Какой бы ни была моя участь – я встречу ее достойно.

В этот момент портал оформился окончательно, и я удивленно округлила глаза.

Потому что через него вышагнул один Дариэль, который нес в руках тяжело груженый поднос.

Ого! Бутерброды, графин с водой. Что бы это значило?

Рот против воли мгновенно наполнился голодной слюной, и я украдкой сглотнула. Как же есть все-таки хочется! Считай, завтрака у меня сегодня не было, а в камере я сижу уже несколько часов точно.

– Полагаю, вы голодны и хотите пить, – с прозорливой улыбкой проговорил Дариэль. – Его величество согласился с моим мнением о том, что негоже морить столь ценную гостью голодом. – Наклонился, аккуратно опустил поднос на пол, после чего добавил извиняющимся тоном: – К сожалению, придется обойтись без стола и стульев.

– Играешь роль доброго тюремщика? – хмуро спросила я, решив раз и навсегда отказаться от вежливого тона в отношении лицемерного подлеца.

– О, мы перешли на «ты»? – Дариль улыбнулся шире. – Что же, я не против. Жаль, что выпить на брудершафт не могу тебе предложить. – Сделал паузу и добавил с едва уловимым нажимом: – Доминика, поешь. Тебе надо восполнить силы. Даю честное слово, что ни в воду, ни в бутерброды не добавлено никакого яда.

– Естественно, не добавлено, – фыркнула я. – Тициону ведь я нужна живой. По крайней мере, на данный момент.

Губы Дариэля как-то странно дрогнули, как будто он хотел что-то сказать. Но в последний момент он удержался.

И опять мне почудилась тень сочувствия на дне его зрачков. Очень слабая, которая тут же растаяла.

– Кстати, хочу выразить тебе свое искреннее восхищение, – продолжила я изливать свой яд. – Просто поражаюсь твоему умению лгать и не краснеть! Пожалуй, впервые встретила настолько искусного обманщика и притворщика.

Дариэль молча проглотил мою колкость. Улыбка словно приклеилась к его губам, хотя я видела, как на его виске мелко-мелко забилась жилка, как будто он с трудом сдерживался от вспышки злости.

– Пожалуй, не буду тебя смущать своим присутствием, – спустя неполную минуту проговорил он. – Все равно дружеской беседы у нас точно не получится.

Чуть склонил голову и отступил на шаг.

Я мрачно следила за тем, как вокруг него начинает формироваться портал. Любопытно, а почему тут действуют чары переноса? Явно не Дариэль их вызывает. Он точно не маг, в этом я совершенно уверена. Получается, в камере есть какой-то стационарный прокол в пространстве, открывающийся извне.

Но как он работает, если вокруг защита от любого колдовства?

Хм-м…

Я во все глаза уставилась на Дариэля, чья фигура почти скрылась за всполохами серебристых искр. Призвала на помощь внутреннее зрение, пытаясь определить, как будет происходить закрытие портала.

Тотчас же стены, пол и потолок словно покрылись сверкающим магическим инеем, видимым только мне.

Ага! Уверена, что я вижу блокирующее действие иридия.

И вдруг этот приглушенный ровный свет погас, как будто кто-то резко щелкнул выключателем.

Внезапно в голову пришла безумная и донельзя опасная идея. Ударить по Дариэлю именно сейчас, без малейшего промедления. Видимо, кто-то или что-то в момент окончательного прокола пространства нейтрализует блокирующее свойство иридия, что позволяет окончательно оформиться чарам переноса. Но это означает, что и моя магия в этот миг будет действовать. Если я атакую Дариэля – то он не сможет отразить мой удар. Возможно, я даже успею вскочить вместо него в портал…

Я додумывала все это уже на ходу, в один гигантский шаг опасно приблизившись к границе чужого заклинания. Кончики пальцев налились жаром, показывая, что молния вот-вот готова сорваться с них.

Дариэль успел почувствовать неладное. Через всполохи разноцветной сияющей метели я увидела, как он изумленно вздернул бровь, а губы приоткрылись, как будто он собирался крикнуть мне что-то.

«Не сметь!»

Нет, этот приказ прозвучал не от Дариэля. Этот голос ударил меня словно хлесткой плетью, потому что был до боли знаком.

Луциус!

Я замерла от неожиданности. Но в следующее мгновение чары переноса схлопнулись над головой Дариэля – и стены камеры вновь ровно засияли блеском иридия.

Кратковременная мысленная связь оборвалась, как будто только почудилась мне. Однако я точно знала, что это не так. Я действительно услышала Луциуса.

Что все это значит? Получается, он уже в курсе предательства Дариэля? Но почему тогда не дал мне напасть на него? Ведь это означало пусть крошечный, но шанс для меня на спасение. Ну, или на быструю смерть в бою. Что в моей ситуации, в принципе, не так-то и плохо.

Я медленно отошла к оставленному подносу. Села около него на холодный пол, скрестив ноги, и первым делом налила полный стакан воды. Выпила его залпом, налила еще и глубоко задумалась.

Выходит, все далеко не так однозначно, как мне представлялось.

Ай, да ладно голову себе ломать!

Я внезапно разозлилась и решительно взяла в руки бутерброд. Уже давно ясно, что мне в этой игре отведена роль послушной марионетки. Ни Луциус, ни Дариэль, ни, тем более, Тицион не имеют ни малейшего желания посвящать меня в суть грядущего противостояния. Но все-таки… Все-таки я ставлю на своего супруга. Потому что только в этом случае у меня остается шанс на жизнь.

Как ни странно, но на этот раз мое вынужденное одиночество не продлилось долго. Через некоторое время, расправившись с бутербродами и выпив весь графин с водой, я по вполне понятным причинам заволновалась. Организм настойчиво потребовал отправления своих физиологических нужд.

Увы, ни ванной, ни уборной в крохотной камере предусмотрены, естественно, не были. Я несколько раз промерила шагами тесное помещение, надеясь, что, быть может, не заметила какой-нибудь неприметной дверцы. Но мои чаяния не увенчались успехом.

Да уж. Донельзя нелепая и какая-то постыдная ситуация. Или это сделано специально для еще большего унижения несчастного узника. Видимо, Тицион наглядно желает показать мне, что вообще за человека не считает. А если я не человек, то и стыдиться мне нечего.

Прошло еще несколько томительных минут. И вот в тот момент, когда я готова была сдаться и использовать самый дальний угол в качестве туалета, воздух посреди камеры знакомо засеребрился.