— Чтобы быть идеально красивой, тебе не хватает только вот этого… — Фаустина надела на шею Беатрис жемчужное ожерелье. — В комплекте с серьгами. Это наш тебе подарок в такой важный для тебя день.

— Мама, тебе не нужно было этого делать! — Девушка с благодарностью обняла свою приемную мать.

Беатрис тщательно скрывала от Фаустины свои настоящие чувства и нежелание участвовать в этом празднестве. Она была глубоко уязвлена отказом человека, которого сильно любила, и от отчаяния и безысходности придумала способ, как ей отомстить Браулио: она поедет на бал и будет на глазах у Браулио со счастливым видом общаться с герцогом де Льянесом, стараясь в течение всего вечера не танцевать ни с кем, кроме своего жениха.

— Прошу меня извинить за вторжение, но только что подъехала карета герцога де Льянеса, дона Карлоса Урбиона, и он хочет видеть сеньориту Беатрис, — произнеся эти слова, слуга стал ждать распоряжений графини.

— Пожалуйста, передай герцогу, что Беатрис выйдет к нему через несколько минут.

Когда дверь закрылась, Фаустина и Беатрис взволнованно посмотрели друг на друга.

— Беатрис, постарайся вести себя с доном Карлосом любезно и обходительно. — Увидев, что Беатрис поморщилась, Фаустина добавила: — Герцог — благородный человек, и, как мне кажется, он вряд ли ожидает от тебя чего-то большего, чем обычный невинный поцелуй, и, если ты решишь его поцеловать, сделай это со стыдливым видом — так, как и подобает порядочной девушке.

— Надеюсь, что ему не придет в голову до меня дотрагиваться! — Беатрис было противно даже представить, что старческие руки герцога станут ее ласкать, хотя она, конечно, понимала, что рано или поздно ей придется к этому привыкнуть.

— В общем, постарайся вести себя как можно более учтиво. Однако имей в виду, что от детских игр ты уже переходишь к новой игре — а именно к игре в любовь, и здесь есть свои четкие правила. Тебе не следует ни забывать о них, ни пренебрегать ими.

— Я это понимаю, мама, однако могу тебя заверить, что не позволю ему прикоснуться даже и к сантиметру моего тела. — Беатрис надела на себя накидку, желая как можно быстрее отправиться навстречу тому, что приготовила ей в этот вечер судьба.

По дороге во дворец Монклоа герцог вел себя с Беатрис весьма корректно, он интересовался ее вкусами и наклонностями, обсуждал с ней некоторые вопросы подготовки к свадьбе и не пытался проверить, насколько Беатрис неприступна.

Подъехав к воротам резиденции герцога де Уэскара, они встретились с Марией Эмилией Сальвадорес и ее поклонником Хоакином Тревелесом, поздоровались и перекинулись с ними парой фраз, прежде чем войти во дворец.

Беатрис с удивлением увидела, что Мария Эмилия приехала на празднество без Браулио, и поинтересовалась у нее, где сейчас находится ее сын. Она страстно желала встретиться с Браулио на этом балу, причем из двух соображений: во-первых, чтобы попытаться вызвать у него чувство ревности и тем самым как можно больнее уязвить его; во-вторых, чтобы иметь возможность снова его увидеть и побыть рядом с ним. Из-за огромной любви, которую она к нему испытывала, два проведенных без него дня превратились в настоящую пытку.

— Он приедет сюда с дочерью маркиза и маркизы де Вильянуэва, которые, как ты знаешь, являются моими хорошими друзьями. Они еще вчера поинтересовались у меня, не хочет ли Браулио быть кавалером их дочери на этом вечере, и, поскольку Браулио с удовольствием согласился, я с охотой приняла их предложение.

«Инее де Вильянуэва будет на балу вместе с Браулио?» — подумала Беатрис, приходя в ярость.

Она знала Инее достаточно хорошо, потому что они учились в одном классе в школе монастыря Лас-Салесас-Реалес и были заклятыми врагами. Теперь получалось, что Беатрис в своих попытках досадить Браулио испытает то же самое, а может, ее мучения будут еще ужаснее, потому что Инее, будучи такой же молоденькой, как и Беатрис, имела репутацию девушки, позволяющей себе определенные вольности в общении с юношами. Крайне огорченная, Беатрис спросила у Марии Эмилии, почему Браулио принял это предложение, и удивилась тому, что, как сказала сама Мария Эмилия, он принял его с удовольствием.

Мария Эмилия, заметив реакцию Беатрис, придумала какое-то объяснение, не став, конечно же, рассказывать Беатрис, что на самом деле все это было организовано ею самой и Фаустиной с целью испортить отношения между Браулио и Беатрис.

Беатрис с доном Карлосом и Мария Эмилия с Хоакином были радушно встречены герцогом де Уэскаром и его супругой в просторном вестибюле роскошного дворца Монклоа, после того как вышколенные слуги приняли накидки у обеих женщин и плащи — у мужчин.

Великолепный боковой зал, находившийся рядом с пока еще закрытым — в ожидании прибытия короля и королевы — центральным залом, постепенно заполнялся гостями. Игра придворного оркестра делала ожидание не таким утомительным, а целый отряд официантов, которых становилось все больше и больше, разносил на подносах отменные напитки и вкуснейшие закуски.

Беатрис и ее пожилой спутник расстались с Марией Эмилией и Тревелесом и стали разгуливать по залу, то и дело кивая в знак приветствия налево и направо. Герцог знакомил Беатрис со своими друзьями, и она старалась как можно очаровательнее улыбаться под завистливыми взглядами, которые бросали пожилые мужчины на нее и ее будущего мужа, и игнорируя произносившиеся вполголоса и с заговорщическим подмигиванием остроты женщин и их глуповатое хихиканье.

Все восхищались красотой невесты и поздравляли герцога с его превосходным выбором. Беатрис изо всех сил пыталась выглядеть счастливой, старательно играя ту роль, которую она для себя выбрала. Однако при этом она то и дело бросала взгляды на входную дверь, нетерпеливо дожидаясь, когда же наконец появится Браулио.

Некоторые из лиц, на которые наталкивался ее взгляд, оказывались ей знакомыми, и она, в частности, вспомнила, что полная женщина, нацепившая на себя уж слишком обтягивающие для ее фигуры одежды, была женой английского посла Кина. Сам посол стоял за ее спиной и разговаривал с венецианцем, которого Беатрис уже видела на других празднествах.

Однако о большинстве из тех, кому представлял Беатрис ее жених, она не знала вообще ничего: ни кто они такие, ни чем занимаются.

К их числу явно не относился королевский исповедник отец Раваго, потому что он был и хорошо известен, и весьма заметен среди тех, кто входил в окружение короля.

Беатрис попыталась разглядеть в лице этого священника что-нибудь такое, что противоречило бы его репутации необычайно сурового человека, но у нее ничего не получилось. Глаза Раваго словно бы прятались под его густыми бровями, своего рода защитным барьером, оберегавшим опасные тайны, королевские секреты, мудрость и жизненный опыт, о которых мог рассказать его взгляд. Раваго производил сильное впечатление на своих собеседников: он высказывал очень умные мысли, был осторожен, характеризуя кого-либо, умел выдержать паузу. А еще он мог полностью захватить инициативу в разговоре, вынудив всех своих собеседников лишь молча ему внимать. Наблюдая за ним, Беатрис почувствовала зависть: ей всегда хотелось обладать такими способностями — ну хотя бы в малой степени, — чтобы при необходимости продемонстрировать окружающим свою внутреннюю силу, которой у нее на самом деле не было.