жизни в Советском Союзе, и печатался заграницей, поэтому качество бумаги и самой фотографии было высоким. По просьбе супруги, дядя Коля закатал изображение иконы лаком и сделал деревянный резной оклад. И вот к этой иконе, каждое утро подходила после сна тётя Аня. Молитвы её были короткими и общими. Ни о чём конкретном она никогда не просила. Нельзя было назвать тётю Аню религиозной, вера её была не показной. А современных попов она недолюбливала. Ей было с кем сравнить.

В православную веру её привела тётя Катя, жена Михаила Ивановича. В послевоенном Владимире не было постоянно открытых церквей, поэтому собирались у кого-нибудь на дому. Общину, в какой состояли Тётя Катя и Анна, возглавлял отец Илларион, успевший повоевать, неунывающий дядька. Обычно по вечерам, он читал своей пастве Евангелие, и когда возникали вопросы, охотно объяснял значения прочитанного, переплетая слова из Писаний с народными поговорками и пословицами. И неизменно, после каждого разговора, он повторял, что: «Вера без дела мертва». И все прихожане разбредались по адресам назначенным отцом Илларионом, для помощи вдовам, инвалидам и детям погибших отцов. Илларион частенько подтрунивал над чрезмерными серьёзностью и усердием юной Анны, что очень обижало и её, и тётю Катю. Но однажды, после вечерней проповеди, Илларион оставил их для разговора. Он начал с того, что попросил у них прощения за вольные и невольные обиды, чем привёл тётю Катю и Анну в недоумение. Он рассказал им о своей, полной испытаний и искушений, жизни, о своих метаниях в поисках истины. И как из всего бывшего с ним, ему открылось только одно – все мы дети Божьи. Именно так: во-первых – все мы (без исключения), во-вторых – дети (по разуму и желаниям), в-третьих – Божии, а не сами по себе. За чаем, как бы между прочим, Илларион открыл тёте Кате и Анне, что пройдёт некоторое время и его изгонят из города. А рассказал он всё это потому, что знает, что они единственные, кто от него не отречётся. Поверить в это, на тот момент, было трудно, но, примерно, через полгода отца Иллариона арестовали и сослали в Норильск. Когда началась реабилитация, тётя Катя попросила Дмитрия Алексеевича узнать о судьбе Иллариона. Через своего подопечного полковника Госбезопасности, Дмитрий Алексеевич ознакомился с его делом. Дело на Иллариона было заведено по доносу из епархии. Писал его молодой человек, недавно окончивший семинарию, и занимающийся сбором разрозненных религиозных общин под крыло епархии. Он несколько раз присутствовал на проповедях в общине Иллариона. Став однажды свидетелем рассуждений Иллариона об общепринятом выражении «раб Божий», молодой священник спорить с ним в открытую не решился, но в своём отчёте определил Иллариона, как ересиарха. По словам Иллариона выходило, что Иисус освобождал людей от греха не для того, чтобы сделать божьими рабами. Бог отец наш, а не хозяин. Рабы нужны дьяволу. Более того, кто из людей хочет возвыситься над братьями своими, тот поступает не по-божески. Так думал и говорил Илларион. И осудили его, при этом, за антисоветскую агитацию. Вот и пойми их.

В 1955году, благодаря настойчивым действиям тёти Кати и Дмитрия Алексеевича, Илларион вернулся во Владимир. Указом Президиума Верховного Совета, он был реабилитирован, и ему были возвращены его боевые награды. Из лагеря возвратился высохший беззубый старик, хотя ему, в ту пору, было чуть больше пятидесяти. Благодаря заботам тёти Кати и Анны, поправив своё здоровье, насколько это было возможно, и уже, как свободный человек, он опять укатил в Норильск. Там, по его словам, он был нужен. До самой его кончины в середине девяностых, тётя Аня переписывалась с ним. Тётя Аня любила перечитывать его весёлые, а порой, и хулиганистые рассказы о его житье.

Утро тёти Ани продолжилось на кухне за будничными делами. Она поставила тесто для хлеба и для традиционного субботнего пирога. Сегодня она собиралась испечь большой пирог со щавелем. У тёти Ани имелся особый секрет его приготовления. Дело в том, что для начинки она сначала пассировала щавель с добавлением… Извините, я вдруг подумал, что раскрыв секрет начинки, без ведома тёти Ани, я превышу свои полномочия. Когда-нибудь, возможно, она сама проговориться, и вы всё узнаете. Между прочим, она сама не сразу всему научилась. Искусству выпечки её обучила тётя Катя, которая в голодные послевоенные времена могла сотворить настоящее чудо, даже, из низкосортной муки. И спустя некоторое время, тётя Катя признала, что её ученица, превзошла свою учительницу.

Обсудив сама с собой, что бы можно приготовить к обеду, тётя Аня, подготовила все необходимые продукты. Все, что было нужно, имелось в наличии, а значит, можно было не будить дядю Колю, для отправки его в магазин. А будить пришлось бы вот из-за чего. Тётя Аня сама по магазинам никогда не ходила. Она писала список и вручала его супругу. А у дяди Коли поход в магазин, даже, ближайший, не был минутным делом. Дядя Коля знал всех продавцов из магазинов, входящих в радиус одного километра, вокруг его дома. Поэтому просто взять товар и отдать деньги, дядя Коля не мог. Продавщицы всех возрастов и разнообразных политических и религиозных убеждений охотно общались с дядей Колей по любым вопросам. Дядя Коля умел, и говорить, и слушать. А слушать и говорить иногда выходило долго. Настолько долго, что тёте Ане нередко приходилось переносить обед на время ужина. Но, надо признать, что возвращался дядя Коля домой всегда с продукцией высшего качества и соответствующего количества.

В начале восьмого, тётя Аня вышла из дома, для утреннего осмотра сада и огорода. Она обратила внимание, что окна кабинета Дмитрия Алексеевича открыты. Подойдя ближе, тётя Аня услышала позвякивание чайных ложек и разговор Ольги и Татьяны. «Ранние пташки! – подумала тётя Аня, – уже завтракают! Кто рано встаёт – тому бог даёт». Вернее, это я вам так пересказываю её слова. А на самом деле: первую часть фразы тётя Аня подумала на немецком, а вторую часть – русскую поговорку – на русском. С немецким я плохо справляюсь, в его воспроизведении, но за точность перевода, я ручаюсь. В моём восприятии, звучание немецкого языка, напоминает работу какого-нибудь многопрофильного станка или, даже, целого фабричного цеха. Всё механически чётко, отлажено, последовательно. А встречающиеся в речи эмоциональные выражения, похожи на звуки, издаваемые техникой при скачках напряжения. Тётя Аня иногда переходила на немецкий спонтанно, в неожиданных ситуациях. Но в определённых случаях, у неё было в традиции – говорить на родном языке. Со своей собакой, например. Когда ещё был жив Фест, немецкая