В четверг я прихожу домой из школы и, к своему ужасу, вижу, что гнездо разорвано на части, которые раскиданы по всему полу вольера. Боже мой, что же теперь будет?! Тут у кого угодно голова кругом пойдет. Однако начинается строительство нового гнезда. На этот раз Пташка волнуется гораздо сильнее. Думаю, если бы Альфонсо ее не подкармливал, она умерла бы с голоду. Вверх-вниз, туда-сюда, тщательно подыскивая в лежащих на полу кучках подходящие кусочки строительного материала, затем нужно вспорхнуть наверх и еще тщательнее уложить их в ситечко. Каждый раз Пташка на какое-то мгновение залезает в гнездо, чтобы проверить размеры, затем вылезает обратно. Я никак не могу догадаться, что могло быть не так с первым гнездом. Она заставляет бедного Альфонсо вкалывать, как раба на плантации. От всего этого он не получает никакого творческого удовлетворения, а та его все понукает и понукает. Она будто работает каменщиком, а тот словно подносит ей кирпичи. Дважды я вижу, как он взлетает на свой любимый верхний насест, чтобы слегка отдохнуть и немного попеть. Пташка не дает ему спуску: летит за ним и принуждает вернуться к его тяжелой, нудной работе.

Но вот, уже заканчивая гнездо, она начинает перетирать клювом некоторые нити, обтрепывая их и превращая в светло-коричневый пух. Им Пташка выкладывает дно гнезда и примыкающие к нему пологие стенки. Получается красиво. Затем, по-видимому считая, что даже это не обеспечивает достаточной мягкости, моя Пташка начинает гоняться за Альфонсо по всей клетке и выдергивать перышки из его грудки. Поначалу он это прощает, и ей удается проделать подобное несколько раз, но в какой-то момент его достает. Когда она предпринимает новую попытку, он пару раз хорошенько клюет ее в голову и гоняет по вольеру, пока она не прячется в малой клетке, где у нее гнездо, и не укрывается в нем. Он влетает следом, подскакивает к гнезду и принимается ее кормить. Пташка остается в гнезде, а он поет ей такую же нежную и мелодичную песню, как та, которая столь поразила меня в первую ночь. Я слушаю и понимаю, что гнездо закончено.

Канарейки, живущие в клетках, похожи на людей в том, что и те и другие вырваны из среды своего естественного обитания. Они живут в условиях, которые гораздо безопасней тех, в которых они некогда жили на лоне природы. По этой причине им недостает физической нагрузки, а кроме того, им не хватает навыков выживания. К тому же особи, которые в естественных условиях просто не выжили бы, подолгу продолжают жить в клетках у птицеводов, потому что вопросы внутривидовой борьбы интересуют любителей певчих птиц меньше всего, ведь на первый план у них выступают такие вещи, как пение, окрас или необычная форма. Постепенно одомашненные канарейки в какой-то степени утрачивают свою жизнеспособность.

Например, в естественных условиях канарейка, снеся первое яйцо, настолько занята поиском пропитания и защитой своей территории, что никогда не начинает высиживать его тотчас. Ей хочется сперва снести все яйца, а уж затем усесться на них и приступить к материнским обязанностям. Это означает, что между откладыванием первого яйца и последнего обычно проходит четыре дня. Из-за этих четырех дней птенцы сильно отличаются друг от друга. Самые большие птенцы отнимают корм у тех, кто поменьше, так что шансов у них совсем немного. Потому птицеводы вынимают из гнезда яйца, как только те отложены. А когда канарейка снесет последнее яйцо, в гнездо помещают сразу всю кладку. Каждый раз вместо взятого из-под птицы яйца ей подкладывают муляж – это чтобы она не стала волноваться и не покинула гнездо.

В четверг утром я уже держу наготове фальшивые яйца-подклады. Две прошедшие ночи Пташка спала в гнезде, а это верный знак. На случай, если при откладывании яйца возникнут проблемы, у меня припасены вата и растительное масло. В книжках сказано, что яйца у канареек довольно большие, и при их откладывании молодая самочка так напрягается, что иногда яйцо никак не может выйти наружу. Это может убить птичку. Когда такое случается, нужно капнуть на соответствующий проход теплого оливкового масла и бережно массировать его ватным тампоном, пока мускулы не расслабятся и яйцо не выйдет.

В то утро я ставлю на пол вольера свежий корм и яичное пюре. Яичный корм я даю ей с самого начала периода гнездования. Это мелко измельченные яйца, перемешанные с другой едой. И Пташке, и Альфонсо такая пища очень нравится. Как только Пташка чует ее запах, она тут же слетает вниз. Я захожу в вольер и заглядываю в гнездо. Яйцо там. Мне даже боязно взять его, так я волнуюсь. Делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. У меня уже приготовлена чайная ложечка, и я осторожно просовываю ее под яйцо. Потом вынимаю его; при этом оно покачивается, потому что моя рука дрожит. Затем опускаю на ватное «гнездышко», которое соорудил в небольшой старой чашке. Затем оставляю в Пташкином гнезде подклад. Это искусственное яйцо – стеклянное. Я знаю, что Пташка слишком смышленая, чтобы ее можно было обмануть холодным стеклянным шариком, поэтому сперва держу его в руке, согреваю.

Пока я это проделываю, Пташка успевает взлететь и садится рядом с гнездом, подозрительно поглядывая на меня. Она издает писк, самый жалобный из всех ее «квипов», и это отнюдь не помогает мне справиться с волнением. Наконец подклад на месте, и Пташка удовлетворенно садится на гнездо. Мои лоб и руки покрыты потом. Я потихоньку выношу из вольера чашку с лежащим в ней настоящим яйцом.

Яйцо такое красивое. Я ставлю чашку на подоконник и разглядываю его. Скорлупа голубовато-зеленая, и на ней видны маленькие красновато-коричневатые крапинки. Это не капли крови, а настоящие пятнышки. Они не очень темные, скорей похожи на бледные веснушки. Я рассматриваю яйцо на просвет и вижу сквозь скорлупу едва различимые очертания желтка. Мысль о том, что внутри находится зародыш будущей птицы, потрясает меня. В этом яйце есть все – и перья, и клюв, и сам полет. Мне хотелось бы самому туда попасть, чтобы родиться еще раз, птицей. Мне хочется стать птенцом в этом гнезде, чтобы согреться под Пташкиными перышками, чтобы она кормила меня, а я сидел бы уютно бок о бок с моими братьями и сестрами и постоянно ощущал, как крепнут мои крылья и как растут перья.

Пташка и не думает сидеть на первом яйце как привязанная, однако все время держится поблизости от гнезда, и Альфонсо проводит вместе с ней в ее клетке большую часть времени. На следующее утро появляется второе яйцо. Оно тоже голубоватое, но чище и ярче. Теперь Пташка становится более усидчивой. За весь день она встает с яиц только один раз. Альфонсо приносит ей корм, но ее организм нуждается в кальции, чтобы производить новые яйца, поэтому она слетает на пол и начинает клевать рыбную косточку. Альфонсо не просто кормит ее, он стоит рядом с гнездом и поет для нее. Время от времени он оплодотворяет ее прямо в гнезде. Я не уверен, может это повредить яйцам, которые она вынашивает, или нет. На всякий случай я решаю закрыть дверцу клетки, в которой находится Пташка, чтобы отделить ее от Альфонсо, но потом все-таки передумываю.

На следующее утро появляется третье яйцо. Оно больше похоже на первое, но более длинное и продолговатое и не такое крапчатое. Как и в прошлый раз, я заменяю яйцо на подклад. В книжке говорится, что одного достаточно, чтобы удержать птицу на гнезде, но я в этом не уверен: а вдруг Пташка с Альфонсо умеют считать до четырех? Теперь, когда Пташка вылетает из клетки, чтобы поесть или размяться, яйца высиживает Альфонсо. В первый раз, когда я застаю его стоящим на краю гнезда в отсутствие Пташки и заглядывающим внутрь, мне приходит в голову ужасная мысль, что он собирается съесть яйца. У канареек такое иногда бывает. Я кормлю их куриными яйцами, а те не слишком отличаются от канареечьих. В книжке сказано, что, если какое-нибудь яйцо случайно треснет или разобьется, его нужно убрать сразу, чтобы птицы его не съели. Если канарейка начинает есть свои яйца, для разведения она уже не годится.