— Зачем?

— Это наши дела.

— Да неужели? — взгляд Риты становится закрытым. На лице тень разочарования.

— Ритуль, я проверялся. Все в порядке.

— Когда?

— В последний раз, когда мы нашли Анюту на улице.

До сих пор от этих воспоминаний ком в горле. Вот же сука, ее мать! Ну хоть дождалась, когда из сервиса кто-то выйдет! Вспоминаю, что незнакомая тачка отъехала тогда, когда я вышел во двор из здания.

— На следующий день после этого Оскар погнал всех на анализы. На всякий случай. Ради малышки. И с тех пор у меня ни с кем не было секса.

— Не было? Ни разу? — ее маска закрытости сползает от удивления. Мне даже кажется, что Рита затаила дыхание в ожидании ответа. Неужели, это ее так волнует? Может, она ревнует? О, как бы я этого хотел! Хотя раньше меня дико раздражало такое поведение прилипчивых и ревнивых баб.

Но Рита — это Рита.

Она другая.

И если она хоть немного ревнует, у меня есть лучик надежды!

— Ни разу. Только ты, — мне нужно показать ей, что я изменился. И дать понять, я хочу, чтобы она осталась не только из-за моей дочери. — Я хотел все это время только тебя. Другие меня не интересуют.

— Так… а все же зачем, — сглатывает и отводит взгляд. — Зачем вы делаете анализы?

Меняет тему! Меняет!

Недоверчивая моя девочка!

И я не могу не ответить ей! Хотя по правилам нельзя!

— Просто иногда, если случается какая-то ситуация…

— Какая? — пытливо смотрит.

— Ну, там… разборка, — меня прошибает пот. — То на тебя может попасть кровь противника, так что после мы сдаем кровь на все, что можно, и на ЗППП в том числе. Оскар ввел такое правило. Для всех. И мы…

— Все! Дальше можешь не продолжать, — она поднимает ладони вверх, качая головой. — Зря я спросила. Не хочу ничего знать о том, чем вы занимаетесь.

— Да мы ничем таким не занимаемся. Честно. Больше нет! Мы просто защищаем то, что наше!

Она отходит к дальней стене и запрокидывает голову, уставившись в окошко в покатой крыше мансарды.

— Рит! А таблетки точно работают? Это на сто процентов?

— На сто процентов в этой жизни ни в чем нельзя быть уверенным, — бормочет устало и тихо, как будто сама себе говорит. — Это моя вина. Я потеряла голову. Вообще забыла обо всем на свете.

— Нет. Я должен был… — я осекаюсь. Погодите! Она только что невольно призналась, что я заставил ее забыть обо всем?

Не могу сдержать расползающуюся по лицу самодовольную улыбку. Гордую!

Хорошо, что Рита не видит. Она все еще разглядывает облака.

А то опять шипы выпустит или бросит что-то саркастичное, подумав, что для меня это просто очередное завоевание.

— Все будет нормально, — говорит спустя паузу.

— Надеюсь. Дело даже не в моем желании или нежелании. Просто я не смогу себе позволить двоих детей. Я не справлюсь…

— Я знаю свой цикл. Я не забеременею. Но лучше больше так не делать, — наконец снова смотрит на меня.

— О да! В следующий раз я возьму…

— Нет! — перебивает. — Я имею в виду, вообще больше ничего не делать, — машет рукой между нами. — Никакого следующего раза!

— Почему? Было же нереально круто! — снова улыбаюсь.

— Так будет лучше. Проще… правильнее.

Моя улыбка сразу же тает.

Я не согласен с Ритой, но слова ей ничего не докажут. Так что молчу.

Почему получается так, что, когда между нами случается близость, все идеально! Понятно! В унисон! Но как только дело доходит до разговоров, между нами словно стена вырастает. И не пробиться.

Взять бы ее прямо сейчас под задницу и бросить на кровать. Сорвать эту ненавистную майку и будучи обнаженными донести до нее мою мысль. Отстоять мою позицию! Еще раз показать, как нам хорошо вместе.

После того как я прикоснулся к ней, был в ней, все больше уверен в том, что она должна быть моей. Что мы будто созданы друг для друга. Как две детали двигателя. Должны быть неразрывно скреплены. Иначе ничего не будет работать.

Если Рита уедет, не будет правильнее!

— На самом деле ты так не думаешь! — решительно делаю шаг к ней.

27

27

— Неважно что я думаю. Я скоро уезжаю. Я предупреждала. И неоднократно. Ничего не изменилось. А ты, — начинает тараторить она. — ты ведешь себя так, будто я останусь навсегда. Ты не ищешь варианты. Или ты сам будешь сидеть с дочкой? И бросишь работу? Бросишь свою банду? Я не знаю, кто тут все решает? Как у вас заведено? За кем последнее слово? Может, Оскар не отпустит тебя… — нервно кусает нижнюю губу. — На самом деле, ты прекрасно справляешься сам с ролью отца. Ты многому научился.

— Нет. Это неправда, — качаю головой. — Как я… — почесываю затылок, думая, что сказать. — Как я буду стричь доче ногти? У нее такие маленькие пальчики! Когда ты это делаешь, у меня чуть сердце не останавливается. Сам я не смогу!

— Сможешь!

— А когда ты носишь ее на руках и поёшь ей! Ты видела ее глазки?

Ну вот. Хотел доказать, что ей не стоит уезжать из-за нас, а теперь снова прибегаю к запрещенному приему! Давлю на жалость.

—