Предложенное Владу зрелище обладало разительным сходством с известной картиной Ивана Крамского, фотокопией которой Влад украсил кабинет истории в своей школе. Подкошенный новым испытанием на доверчивость и желание поверить, Влад медленно опустился на большой валун, вовремя оказавшийся под ним, и невольно принял ту же усталую позу. Мужчина, отвлеченный от своих грустных мыслей движением Влада, поднял голову, устало и безразлично посмотрел на него. Какое-то короткое мгновение их взгляды перетекали друг в друга. Влад почувствовал, что у него немеет затылок от напряжения. Он перестал дышать, перестал чувствовать свое тело. Его взгляд, словно фотоаппарат, фиксировал каждую черточку красивого лица: и высокий лоб, открытый прямым срединным пробором, и ровные черные брови, и тонкий, несколько удлиненный нос, и скорбный излом губ, чуть прикрытых сливающимися к подбородку усами. А глаза! Какие у него были глаза! Блестящие, наполненные до предела слезами, с бездонным океаном чувств и тяжких мыслей. Владу показалось, что мужчина едва заметно кивнул, словно хотел сказать: «Благодарю за сочувствие. Но тебе никогда не понять меня».

Влад невольно начал сползать с камня; его свинцовые колени неудержимо тянулись к земле, к тому высочайшему уровню допустимого, на котором пребывали босые ноги сидящего напротив человека. И Влад бы непременно приник к земле и коленями, и ладонями, и лбом, если бы его внимание вдруг не привлекли тихие шаги за спиной.

Человек вздрогнул, вскинул голову, подал плечи вперед. Его брови сломались, изогнулись, взгляд освежила искра надежды. К нему шла молодая женщина, и ее мягкие одежды бесшумно оглаживали камни. Капюшон прикрывал ее затылок и шею, из-под складок ткани выглядывали тонкие ухоженные руки. Влад зажмурился и покрутил головой. Женщина не вписывалась в картину Крамского. Какая женщина? Зачем она здесь? Кто разрешил?

Он даже почувствовал желание кинуться ей наперерез, остановить ее, развернуть и отправить в обратный путь со словами: «Сюда нельзя! Ты не представляешь, Кто это, Сидящий на камне посреди пустыни! Ты не можешь изменить то, что принято и возведено до степени канона, отработано сознанием целых поколений, вложено в сердца и души миллиардов людей. Ты мусор, инородное тело, маленькое раздражающее недоразумение!»

– Ну ладно, – произнесла женщина, приближаясь к человеку. – Я тебя прощаю. Но в последний раз…

Она опустила руку ему на голову. Мужчина схватил ее ладонь, прижал к своим губам. Слезы выплеснулись на бледные тонкие пальцы.

– Я даже думать о ней не могу, – всхлипнув, произнес мужчина. – Ума не приложу, как я мог соблазниться! Да она страшна, как дочь сатаны! И все время глупо хохочет! И пахнет от нее скверно, как от сучки, ночующей в овчарне…

– Вот ты как запел, – усмехнулась женщина.

– Прости, прости…

– Пойдем уже. Надо детей укладывать…

– Да, да… Конечно…

Он проворно поднялся на ноги, взял женщину за руку и, раз за разом вздыхая, побрел с ней куда-то, где в сгущающихся сумерках вспыхивали желтые мерцающие огни. Мимоходом оглянувшись, мужчина посмотрел на Влада и лукаво подмигнул ему: вот так, браток, приходится нести чушь во благо сохранения семьи.

Влад еще долго сидел в полном одиночестве, глядя на холодеющий закат. «Здесь каждый второй сгодится на эту роль… Мессия – коллективный образ… С кого его вылепило человечество? С тех, кто не при деле, кто выпадает из повседневной жизни, бродяжничает, у кого ничего нет за душой…»

Он испугался своих мыслей, вскочил и кинулся туда, где дрожали тусклые огоньки. Вскоре под его ногами зашуршали камни, тропа пошла под уклон. Влад остановился, чтобы сориентироваться в сгущающихся сумерках, и тут кто-то крепко схватил его за руку, толкнул на теплый ребристый валун.

– Тсс! Только не ори!

Чернобородый мужчина вплотную прижался к нему, готовый пресечь всякую попытку Влада на сопротивление. От него пахло крепким потом и костром. Серая, достающая почти до колен рубаха с бахромой по цвету сливалась с камнем, и незнакомец, замирая, становился почти невидимым. Только красная шапочка, похожая на усеченный колпак, выдавала его.

– Ты откуда? – прошептал незнакомец, оглядывая Влада, но не дождался ответа, кивнул, давая понять, что ему и так все ясно, и повел за собой. Он мелкими проворными шажками поднимался по крутой осыпи вверх, где притаились, уподобляясь придорожным валунам, безмолвные человеческие фигуры.

– Скрываешься? – спросил незнакомец, впрочем, вряд ли интересуясь ответом. Могло показаться, что этот человек, вынырнувший из темноты и говорящий шепотом, все знал про Влада. – А если мы все уподобимся трусливым шакалам? Если забудем Бога, завет, предков?.. Да не дрожи ты, ничего с твоей шкурой не сделается. Там всего-то с десяток солдат наберется. К тому же скоро станет темно… Иди за мной, тут есть тропа…

Влад покорно следовал за незнакомцем, глядя, как маячит его красный колпак.

– У тебя нож есть? – тихо спрашивал незнакомец, оборачиваясь после каждого вопроса. – Как, вообще ничего? Ну ладно, я дам тебе меч. У него хоть и сломан наконечник, но рубить будет за милую душу… Хоть изредка вспоминай, что ты иудей, а значит, для тебя нет ничего, кроме Закона… Тихо!

Незнакомец остановился и крепко стиснул плечо Влада. Некоторое время они стояли неподвижно, подобно рассыпанным повсюду валунам.

– Показалось, – пробормотал незнакомец и продолжил движение. – Среди них два негодяя, которые поступили к римлянам на службу. Их надо убить в первую очередь. В назидание тем, кто предает веру… – И, от боевого возбуждения теряя контроль, едва ли не выкрикнул: – Да будут они все сожраны божьим огнем, и все их деяния отмщены до седьмого колена!

С гребня холма, на который они поднимались, донесся едва различимый свист. Незнакомец, распрямив плечи, помахал кому-то рукой.

– Это мои люди, – объяснил он Владу, обнимая его одной рукой. – И ты тоже знай, что Господь наконец вознес народ Израиля над нечестивыми народами, и на нашу землю явился Мессия, и очень скоро все пойдут за ним…

Он остановился, повернулся к Владу, взял его за плечи.

– Очень скоро, брат мой.

Влад обомлел.

– Уже явился? – едва разлепляя губы, прошептал он.

– Уже, – подтвердил незнакомец.

– Ты хочешь сказать, что… что… А ты кто?

Незнакомец усмехнулся.

– Сын отца своего.

– Сын человеческий?

– Можно и так.

Влад, борясь с неудержимой судорогой, сводящей ему челюсть, из последних сил проговорил:

– А зовут… Иисус?

– Все-то ты знаешь! – усмехнулся незнакомец и незлобно погрозил пальцем.

– Из Назарета?

– А вот на этот раз мимо! Из Вифсаиды… Но хватит болтать. Они сейчас пройдут!

Он взобрался на гребень, обложенный валунами, и, опустившись на колено, осторожно посмотрел вниз. Влад на четвереньках приблизился к нему и тоже свесил голову. Внизу, зажатая с двух сторон осыпающимися склонами, проходила дорога, похожая в сумерках на молочную реку. На обочине, словно часовой, стоял мильный камень.