— Привет, — улыбнулась, — мы уже приехали?

— Приехали, — голос Евгения прозвучал сбоку вне видимости.

— Может, я сама пойду? — спросила для приличия.

— Босиком? — изогнул бровь плохиш.

— Тогда неси меня, мой принц, — похлопала ресницами, обнимая крепкую шею.

Петр просиял, а Евгений кашлянул, чем вызвал самодовольную ухмылку плохиша, которая кричала: «Видел, а я — принц!».

Закатив глаза на мальчишечью выходку, перевела взгляд на дом. И у меня перехватило дыхание, а внутри распустился цветок безмерного восхищения.

Мамочки, это же дом моей мечты!

Каждая мелочь бросалась в глаза, и если бы меня не несли на руках, остановилась бы и рассмотрела все более тщательно. Но, как оказалось, в доме тоже было на что полюбоваться.

— Это наш дом на ближайший год, Нина, — приобнял меня Евгний, как только Петр опустил на ноги.

— Как красиво… — тихо шепнула.

Бывает же такое: о чем-то долго мечтаешь, мысленно составляешь каждую особенную деталь интерьера и потом внезапно оказываешься в том самом доме мечты. Да ещё и на целый год в компании двух привлекательных мужчин, на которых раньше бы даже взглянуть побоялась.

— Я сплю? — посмотрела на Евгения и утонула в его восхищении.

— Ай! — взвизгнула, когда Петр ущипнул за попку.

— Видишь, не спишь, — подмигнул и закружил по дому, как большой ребенок.

Евгений только улыбался и выглядел таким умиротворенным что ли, словно с его плеч упала вся тяжесть.

— Чем займемся? — из-под ресниц посмотрела на Евгения и подошла к нему танцующей походкой.

— Мы заехали в ресторан и купили еду, пока ты спала, поэтому каждый из нас по отдельности примет душ, а затем поужинаем.

Закусив губу, опустила взгляд на губы генерального.

Думаю, я действительно еще не утолила свой голод, только он другого типа.

— Что-то не так? — с улыбкой поинтересовался босс.

— Да нет, все нормально, — пожала плечами и отошла от притягательного, как магнит, мужчины.

Мне показалось, что Евгений слегка расстроился. Возможно, я только хочу это увидеть.

— Где ванная? — спросила наблюдающего за нами Петра.

— На втором этаже, налево вторая дверь, — медленно ответил и, играя бровями, добавил: — Могу проводить и потереть спинку.

Обожаю его наглость.

Фыркнув, прошла мимо него и шепнула:

— Всего лишь потереть спинку? А обещал отшлепать.

Удрать после этого далеко не удалось. Петр догнал меня возле двери в ванную, прижал к ней и жадно поцеловал, сжимая бедра руками до синяков.

— Чертовка, — произнес между поцелуями, наградив таким убийственным взглядом, что захотелось мурлыкать.

— Хочу жестко, — доверчиво ластилась к напряженному мужчине.

— Будет тебе жестко, — пообещал и затащил в ванную, где сразу же нагнул над раковиной.

Усмехнувшись нашему отражению в большом зеркале, задрав на мне платье, погладил по заднице ладонью и шлепнул.

Кожу обожгло.

Застонав, выгнулась, подставляя попку для ударов.

— Сучка, — дразняще шепнул на ухо и ещё раз шлепнул, уже чуть сильнее.

Да-а-а…

— Пожалуйста, ещё, — поговорила, прикрывая глаза.

— Плохо просишь, малыш.

Открыв глаза, увидела усмешку в отражении и дикий-дикий взгляд возбужденного мужчины.

— Накажи меня, котик, — мурлыкнула, потеряв стыд, — за то, что трахала себя пальцами, пока ты вел машину, пока ты не мог даже прикоснуться ко мне. Накажи свою мышку.

Я была в ударе, и у Петра не было ни одного шанса не включиться в игру.

И уже через пару минут кожа на ягодицах пылала от каждого соприкосновения мужской ладони с задницей. Мои крики и его рычание. Запах моего возбуждения, который становился до постыдного сильнее. Ноющая потребность ощущать в себе не только его пальцы, но и твердый член. Кажется, я сходила с ума или схожу до сих пор.

— Нравится, детка? Хочешь, чтобы я затрахал тебя? — соблазнял, горя тем же безумством, что и я, и продолжал пальцами доводить до точки кипения.

Мои соки уже стекали по внутренней стороне бедра, а крики давно переросли в визги от сладкой пытки, ведь кончить Петр не позволял.

— Пожалуйста… — чуть ли не скуля, умоляла.

О чем? Чтобы он трахнул меня наконец-то или дал кончить?

Мой Аполлон и не думал давать желаемое. Он шлепал, покусывал, поглаживал.

Мучал.

— Я больше не могу, — прохныкав, закрыла глаза, стискивая