— Ты все еще веришь в то, что видел НЛО? — с досадой уточнил отец.

— Если я начну тебе перечислять все, что я видел и во что верю…

Ладислав поднял руку, останавливая его. А потом махнул этой же рукой, и Войтех понял, что его отец только что распрощался с последними призрачными остатками надежд на его счет. Он вспомнил слова Карела и попытался найти в себе силы принять это явное разочарование, смириться с ним и спокойно жить дальше, но горечь оказалась сильнее всех разумных доводов и призывов повзрослеть.

— Я подумаю над этим, — пообещал он, ненавидя сам себя.

Ладислав Дворжак едва заметно улыбнулся и хлопнул его по плечу.

— Подумай.

Хотя Войтех понимал, что не собирается думать ни о чем таком, тень новой надежды в глазах отца лишь добавляла ему умиротворения этим вечером. Они расстались на позитивной ноте, и Войтех не стыдился собственной малодушной лжи. В отличие от Саши, он верил в то, что ложь бывает во благо.

От воспроизведения в памяти всех событий этого вечера его оторвал звонок в дверь. Войтех не представлял, кто мог наведаться к нему на ночь глядя. Сидоровы или Саша скорее написали бы в Скайп, с братом он расстался меньше часа назад, а больше никого и не оставалось.

Кроме Кристины, о мимолетной встрече с которой он почти успел забыть. Зато она, по всей видимости, не забыла.

— Прости, что я так поздно. Я дважды заходила сегодня, но тебя не было, — сообщила она, переминаясь с ноги на ногу у его порога.

Это выглядело необычно. Войтех запомнил Кристину слегка бесшабашной и уверенной в себе. Сейчас это был словно кто-то другой.

— Проходи, — он сделал шаг назад, пропуская ее в просторный холл.

Кристина вошла, закрыла за собой дверь и нерешительно замерла, сжимая в руках небольшой яркий пакет. Она оглядывалась по сторонам, как будто ее крайне интересовала скучная обстановка, но на самом деле она избегала смотреть на Войтеха.

— Я тут… принесла тебе сувенир, — в конце концов объявила она, протягивая ему пакет. — Я помню, что алкоголь ты не любишь, поэтому решила, что бутылка вина будет неуместна, а такой кофе вполне подойдет.

Войтех извлек из подарочного пакета упаковку кофейных зерен, ароматизированных корицей. Вспомнил, как по утрам после пробежки и душа всегда варил им кофе с корицей. Собственно, из-за Кристины он и придумал готовить его так: сдобу с корицей она просила ей не покупать, поскольку следила за фигурой, а он перестал ее есть из солидарности и начал просто добавлять корицу в молотый кофе при варке.

— Удивлен, что ты помнишь, — заметил он, разглядывая упаковку. Потом поднял взгляд на Кристину. — Зачем ты пришла?

— Попросить прощения, — прямо ответила та, а потом смущенно улыбнулась. — Оно слегка запоздало, я понимаю, но десять лет назад гордость, глупость и юность не позволили мне это сделать. Когда я увидела тебя в гостинице… Поняла, что время настало. Прости меня, если сможешь.

— За что именно ты просишь прощения? — Войтех вопросительно приподнял бровь. — За то, что переспала с моим братом? За то, что наговорила мне после этого? Или за всю ложь до?

— Наверное, за все сразу, — она неуверенно пожала плечами. — Я была юной, заносчивой и глупой, Войта. Считала себя чуть ли не королевой. Была уверена, что достойна большего. Я наговорила тебе гадостей тогда, но ты застал меня врасплох. Вся эта ситуация… Когда я поняла, что твой брат все подстроил, я разозлилась. На него, на себя. Я почувствовала себя униженной и оскорбленной, а еще впервые поняла, что он прав на мой счет, но мне так не хотелось быть «лживой шлюхой», что я попыталась переложить всю ответственность на тебя. Сделать тебя виноватым в том, что я тебе изменила. Глупо. Мерзко. Но такой я была. И мне действительно стыдно за это теперь.

Войтех выслушал ее молча, вернувшись к разглядыванию упаковки кофе. Он не знал, куда ее деть, и продолжал держать в руках. Когда Кристина замолчала, он снова посмотрел на нее. Когда-то его лицо легко отражало любые чувства, сейчас же оно выглядело равнодушной маской, поэтому его гостья так и не смогла понять, как именно он воспринял ее слова.

— Один вопрос, Криста. Он не давал мне покоя первые годы, пока я не уехал в Москву. Ты меня вообще любила когда-нибудь?

Она ответила не сразу, на долгую молчаливую минуту отвернувшись в сторону.

— Не так, как ты меня. Не так, как ты того хотел. Не так, как ты того заслуживал.

— Тогда зачем согласилась выйти за меня замуж? Тебе было двадцать: совсем не похоже на «последний шанс», который берут, не глядя.

— Да потому что ты меня любил! — возбужденно воскликнула Кристина и неожиданно шагнула к нему, но тут же снова замерла. — Потому что ты был точно таким, о каком девочки мечтают в детстве: добрый, честный, заботливый, внимательный, верный, очень милый и веселый. Только я по-настоящему не ценила этого тогда. В юности тянет на подлецов, а такие качества начинаешь ценить только с годами.

— Когда становится уже очень поздно, — заметил Войтех. — Добрую половину этих качеств я давно растерял.

— Только поэтому?

— Что?

— Становится поздно только поэтому? — Она сделала еще один маленький шаг к нему, глядя прямо в глаза, как Войтеху показалось, с надеждой. Он при этом окончательно перестал понимать, что происходит и что ей нужно. — Я имею в виду, есть ли хотя бы маленький, хотя бы крошечный шанс, что для нас еще не все потеряно? Если ты сможешь простить меня…

— Я давно тебя простил.

— Если сможешь снова любить меня…

— Я уже так не умею.

— Да черт с ним. Если осталась хотя бы половина, хотя бы четверть, — она печально улыбнулась, — это будет больше, чем с кем-либо другим когда-то было.

Войтех смотрел на Кристину с сомнением. Она выглядела искренней, но она всегда так выглядела. Он ведь никогда даже не догадывался о том, что ее чувства — всего лишь игра, пока она сама об этом не заявила. Вполне вероятно, что и сейчас она играла, но он категорически не мог понять ее мотивов. Впрочем, чем ближе она подходила, тем меньше сил и желания оставалось у него эти мотивы выяснять.

— Только не говори, что ты вдруг воспылала ко мне настоящей любовью, — попросил он.

— Такую очевидную ложь ты наверняка счел бы оскорбительной, — усмехнулась она.

— Тогда что это?

— Усталость от разочарований, — честно призналась Кристина. — Ты избаловал меня своей любовью, Войта. Я уверовала в то, что так будет любить меня каждый, а я смогу выбирать, но никто другой меня так не любил. Ты бы знал, как мне тебя не хватало все эти годы. Я понимаю, что тебе, наверное, этого мало, — она вдруг оказалась совсем рядом, Войтех уже чувствовал запах ее волос и блеска для губ. Кристина продолжала смотреть ему в глаза. — Но ведь с этого можно попробовать снова начать?

Войтех хотел что-то возразить, но она внезапно коснулась его губами, скользнула рукой по затылку, не давая отстраниться, и он почувствовал, как остатки воли исчезают вместе с желанием сопротивляться. Вместе с последними десятью годами. Она целовала его, а он чувствовал себя снова двадцатитрехлетним, полным надежд, еще не знающим, что ни одна его мечта не сбудется так, как он того хочет. Пачка с кофейными зернами выпала из рук и больше не мешала ему, прожитые годы стремительно стирались из памяти. Больше не было ни предательства накануне свадьбы, ни космоса, ни смертельной угрозы, ни разочарования, ни двухлетнего одиночества. Не было нового увлечения и новых друзей, даже Саши в этот момент больше не существовало в его мире.