вот сущность его и проявилась. Грабёж, убийство милиционера, потом Прохорова зарезал из личной неприязни, слежку обнаружил, ну и Юткевича заодно. Может он и сожительницу свою бывшую почикал и в щебёнку спрятал, разберёмся. Пусть те, с кем он связан, успокоятся, подумают, что ты их в покое оставил, тут мы их и накроем, но только когда уверены будем, и вычислим всех. Главное-то, не как отчитаться, а чтобы от возмездия ни одна гнида беляцкая не ушла.

— Всё-таки думаешь, белогвардейцы окопались?

— Мне, Вацлав, фантазировать по должности не положено. Но сам посуди, граница рядом, вся шваль там сидит и видит, как нашему государству подгадить, а контрабандисты, они не только товар перевозят, наверняка и сведения добывают, и людей вербуют. Может, пора уже Особый отдел подключать, у Александра Игнатьевича сексоты свои, так ведь?

— Он это дело Сомова с самого начала листает, говорит, не проходит пока никто по его части, Травиным только интересовался, кто и откуда, но потом и это бросил, особистов этих не поймёшь, вечно игры какие-то шпионские. Резон в твоих словах есть, да и убийства вроде прекратились, весна, снег подтаял, я заставы кавалерией усилил, пятым и шестым эскадроном. Значит, грабёж с отягчающими?

— Тебе решать, я — следователь, и только фактами оперирую, а не домыслами. Факты я тебе изложил, есть доказанные преступления, есть только предположения. Если бы этого Сомова можно было два раза расстрелять, понятно, но жизнь поганая одна у него.

— Прокурору сам доложишь?

— Давай начистоту, Вацлав, прокурор любое дело примет, если органы считают, что человек виновен. А вот советский суд будет решать, в спецлаг Сомова отправить или к стенке поставить.

— Коварный ты, аки аспид, — начальник оперсектора рассмеялся. — Столько лет прошло, а привычки всё те же.

Лакоба после импровизированного допроса замкнулся, видимо, поняв, что наговорил много лишнего и личного, молча съел нехитрый обед — кормили в изоляторе плохо, улёгся на подушку и закрыл глаза. Травин его тормошить не стал, примостил подушки к стенке, уселся, постарался уложить в голове то, что ему таможенник наговорил. Было в его словах что-то такое, что цепляло за собой старую информацию, факты и домыслы крутились в голове, но в стройную логическую цепочку выстраиваться отказывались. Так что Сергей не стал на этом зацикливаться, их привезли в адмотдел утром, наверняка разговор прослушивали — в камере было две лампочки, одна якобы перегоревшая, с пустой колбой без намёка на спираль, вот в ней как раз скрывался микрофон. Он надеялся, что устроенный перекрёстный допрос Матюшин или кто-то другой услышал, и сделал выводы.

Окон в камере не было, часы отобрали, так что за временем Травин мог следить только примерно. Восьми ещё не было, когда их с Лакобой вывели в дежурную комнату и вернули вещи. Всё, кроме кастета.

— Отпускают? — спросил Сергей.

— На дознание повезут, — дежурный сотрудник адмотдела показал, где расписаться в журнале, — а потом отпустят, так следователь сказал. Гражданин Лакоба, подойдите. Жалобы за время задержания были?

— Выше нос, Леонтий, — Травин подмигнул Лакобе, который на это только раздражённо поморщился, — на волю нас везут, прощай, кичман. Когда везут, товарищ?

— Сейчас подадут карету, — дежурный не сдержал улыбки, — машина у нас с норовом, новая, всё никак не привыкнет к ней водитель, жалуется, что заграничная лучше была.

Новой машиной был АМО-Ф-15 с крытым деревянным кузовом, в котором сделали две скамьи. Травина и Лакобу посадили рядом, надели наручники, напротив сели два милиционера, один совсем ещё молодой, второй — немного постарше.

— Это обязательно? — Сергей потряс цепью.

— Не положено разговаривать, — молодой милиционер от волнения чуть ли не кричал, — молчать, гражданин задержанный.

— Хорошо. А петь можно?

— Нет! — милиционер попытался пригрозить винтовкой, чудом не попал по своему товарищу, который выругался.

Машина после моста свернула направо, на Советскую, и после крепостной стены повернула налево, на улицу Кузнецкую.

— ГПУ проехали, — вслух прикинул Травин, — слева Ботанический сад, значит, во вторую больницу едем, на опознание. Так, гражданин конвойный?

— Так, — ответил тот, кто постарше, а молодой только глазами зло зыркнул.

Автомобиль проехал ворота больницы, главное здание, проскочил между деревьями к одноэтажному деревянному дому, выкрашенного жёлтой краской, в котором находился морг, выгрузил Сергея, Лакобу и старшего конвойного, и уехал.

— Ожидаем, — сказал милиционер.

На улице смеркалось, Травин достал папиросы, угостил сотрудника милиции, предложил Лакобе, но тот отказался.

— А я ведь вас знаю, — конвойный докурил, вздохнул, и Сергей дал ему ещё одну папиросу, — вы вчера играли за желдорстанцию, на воротах стояли. Нас, считай, без победы оставили.

— Спорт есть спорт, — Травин пожал плечами, — ваши тоже чудаки, Лившица воткнули в нападение, он же бьёт как пацан, мысочком, надо изо всей силы гасить, чтобы вратаря сносило.

— Такого снесёшь, — милиционер уважительно посмотрел на Сергея, — вы, товарищ, больше ворот. Если бы не несчастье с Прохоровым, то…

Запнулся, видимо, поняв, что сказал лишнее, и Травин не стал на него давить.

— Долго нам ещё? — спросил он.

— Вы уж потерпите, гражданин, — конвойный посуровел, — вон и товарищ следователь идут, значит, скоро ещё одного вашего доставят.

Мимо них прошёл Лессер с папкой под мышкой, на Травина с Лакобой взглянул коротко и равнодушно, скрылся за дверью в морг.

— Нашего? — переспросил Травин, поёжился, последний вечер апреля выдался прохладным, пиджак почти не грел, — наши все здесь. Сейчас бы чаю горячего с баранками.

Вместо чая приехал всё тот же автомобиль, из кузова сначала выпрыгнул человек в штатском и с наганом, отошёл чуть в сторону, показалась рука в гипсе, и на землю задом тяжело слез Сомов. Наручники у него были защелкнуты за спиной прямо на гипс. Увидев Травина, он вздрогнул, но быстро взял себя в руки и даже с каким-то вызовом посмотрел. Следом за Сомовым выскочил молодой милиционер с винтовкой, попал сапогом в лужу.

— Лещенко, идёшь с задержанным, — распорядился человек в штатском, — Лессер распорядился сначала его одного привести, передаёшь, ждёшь команды следователя, возвращаешься за остальными. Передаёшь их, обратно ждёте вторую машину. Всё ясно?

— Есть.

— Выполняй, — начальник полез в кабину.

— Погодите, — Травин позвенел наручниками, — этот вон с гипсом, он же шнифы ломал, одного конвойного разве можно с ним отпускать?

Человек в штатском с сомнением посмотрел на Сомова в гипсе, потом раздражённо — на Сергея.

— Не вмешивайтесь, гражданин задержанный, не ваше дело. А ты чего раззявился? Гони на вокзал, за час должны обернуться. Заводи.

Машина чихнула клубом сизого дыма, от которого защипало глаза, и начала разворачиваться. Молодой милиционер наставил на Сомова винтовку.

— А ну вперёд, гнида, только дёрнись, пристрелю. Не оборачиваться.

Сомов послушно пошёл