— Не нарушает, — покачал головой адвокат.

С кладбища уже выходили Евгений и Богдан с Еленой, Алевтина Дмитриевна всё еще стояла у могилы мужа, не решаясь уйти. Это не осталось без внимания мужчины, и он поспешил к ней.

— С Вашего позволения, — кивнул Вениамин Иосифович и, не дождавшись ответа, оставил Воронцова.

Мужчина старался аккуратно ступать по грязным дорожкам с осенней листвой, приближаясь к вдове. Она почувствовала его, приятный запах одеколона защекотал в носу, но поворачиваться к нему не собиралась. Алевтина Дмитриевна скорбела и не желала ни с кем говорить об этом, её душевная боль, что с каждым днём становилась всё сильнее, была лишь её ношей.

— Приношу свои искренние соболезнования, — произнес Шредор, поравнявшись с сутулившейся женщиной.

— Ты даже цветы не принёс, — сказала она. Её голос звучал, будто сталь.

— Я принес кое-что получше, — усмехнулся адвокат, хлопая по кожаной стенки портфеля.

— Думаешь, я буду радоваться деньгам, что он мне оставил? — покачала головой Алевтина Дмитриевна. — Или дому, в котором тошно жить?

— Тебя удивит то, как он распорядился своим состоянием, — пожал плечами Вениамин Иосифович, большего он сказать не имел права.

— А разве мне есть до этого дело, — вздохнув ответила женщина. — Мои дети, словно голодные псы, вцепятся друг другу в глотки, как только ты огласишь завещание. Их жены, словно зрители в Колизее будут требовать больше зрелищ, лишь бы оторвать кусок побольше, — качала она головой, упираясь на трость и не отрывая взгляда от портрета умершего мужа. — Будь моя воля, я сожгла бы всё дотла, — прошептала она, принимая руку, протянутую Шредером. Они медленно двинулись к поджидающей их машине.

В большой гостиной стояла звенящая тишина, напряженную атмосферу только ухудшал, стоящий в дальнем углу комнаты майор Воронцов. Он пристальным взглядом своих голубых глаз оглядывал всех присутствующих, не оставляя без внимания нервное постукивание Богдана носом туфли по полу, капельки пота, выступившие на лбу Евгения, жевание нижней губы Елены, которая за последние пять минут съела всю помаду и полное спокойствие Маргариты Альбертовны. Женщина стояла у окна и медленно пила чай, её лицо выражало полное удовлетворение.

— Мы опоздали, очень просим нас извинить, — послышался скрипучий голос Вениамина Иосифовича, который зашел в гостиную, держа под руку Алевтину Дмитриевну. Он проводил женщину до дивана и помог сесть.

— Вы задерживаете не нас, а себя, — прокомментировала Маргарита Альбертовна, ставя блюдце с пустой чашкой на верхнюю каменную полку камина.

— Марго, совсем не понимаю, что ты здесь делаешь, — подала голос Елена, положив ногу на ногу. — Разве папа недостаточно содержал тебя при жизни, может, пора начать обеспечивать себя самой?

— Ни тебе говорить мне об этом, дорогая, — усмехнувшись ответила женщина, она даже не посмотрела в сторону жены племянника. — Если бы не Марк, Богдан был сейчас лабораторной крысой, а ты старой бездетной девой, — цокнула она языком.

— Ах ты су-у…,- прошипела Елена, но муж дернул её за рукав серого пиджака и она замолчала на полуслове.

— Мне кажется, мы можем начать, — произнесла Алевтина Дмитриевна, кивнув.

— Конечно, — согласился Вениамин Иосифович. Мужчина занял единственное свободное кресло, садясь так, чтобы все могли его видеть и слышать. Он положил к себе на колени портфель и, щелкнув замок, открыл его, доставая кожаную бордовую папку, внутри которой лежало нотариально заверенное завещание Марка Альбертовича Толстых. Подлинная и единственная копия. — В начале мне хотелось бы выразить свои соболезнования всем членам семьи, — откашлявшись произнес он, поднимаясь на ноги. — Мы потеряли прекрасного человека, доброго и великодушного, любящего и справедливого мужа, отца и брата, — говорил он, жестикулируя свободной рукой. В это время все присутствующие, включая майора Воронцова, еле сдерживали зевок. Всем хотелось быстрее услышать волю умершего и отправиться по домам. — Я помню время, когда Марк Альбертович был молод и здоров и впереди была, казалось, вся жизнь. Богдан, Женя, мне трудно понять Вашу боль, хоть я и сам потерял отца. Это было давно, но боль потери, тоска до сих пор со мной, — вздохнул он, доставая из нагрудного кармана платок, промакивая им сухие глаза. — Маргарита Альбертовна, — обратился Шредор к женщине, она перевела на него равнодушный взгляд. — Смерть единственного брата — большая потеря, надеюсь, мои искренние соболезнования смогут хотя бы на мгновение ослабить Ваши страдания!

— Безусловно, — протянула женщина, поджав губы, накрашенные алой помадой. — Вы даже не представляете, насколько Выши слова ценны для всех нас! — с чувством произнесла она, приложив ладонь к груди. Там, где в дневном свете переливалась брошь из драгоценных камней.

— Благодарю, — кивнул мужчина, принимая все слова женщины за истинную правду.

Вениамин Иосифович еще раз вздохнул, прочистил горло и, подняв папку с подушки кресла, раскрыл ее. Мужчина был готов прочесть завещание, все в комнате с предвкушением ожидали, когда адвокат начнет.

— Сегодня мы собрались здесь, чтобы…,- начал мужчина, но его перебил звонкий женский голос.

— Прошу прощение за опоздание, надеюсь, я ничего не пропустила? — спросила Вероника Александровна. Войдя в комнату, женщина улыбнулась, а на неё уставились шесть пар удивленных глаз. И только майор Воронцов готов был проклясть этот день и женщину, что всё еще не давала покоя его разуму и серцу.

Вероника сдержала ухмылку, когда на неё уставились шесть удивленных пар глаз и лишь одни, небесно-голубые, раздражительно прищуренные, сделали вид, будто её здесь нет. Женщине все еще не удалось разгадать майора Воронцова. Он был для неё задачкой под звездочкой, которая скрывала в себе очень много подводных камней. Но Веронику Александровну редко когда пугали опасные воды.

— А Вы вообще кто, позвольте узнать? — недовольно проговорил высокий худощавый мужчина с крючковатым носом, который напомнил Веронике индюка.

— Ладина Вероника Александровна — психолог-консультант, помогаю полиции с расследованием, — пожав плечами ответила женщина, проходя между диванами, на которых сидели члены семьи.

— Кхм-кхм, хорошо, — кивнул в ответ адвокат, как будто она спрашивала у него разрешения. Вероника прошла прямо в угол, в котором стоял недовольный майор, и встала рядом, чуть касаясь мужчину плечом. — Теперь, полагаю, мы можем продолжить, — вздохнул Шредор и, поправив очки, продолжил официальную часть.

— Вы, как всегда, не вовремя, — тихо проговорил майор, смотря прямо перед собой.

— Напротив, майор, — усмехнувшись тихо ответила ему Вероника Александровна. — Я всегда прихожу в самый ответственный момент!

— Мне кажется, Вы слишком преувеличиваете свою значимость, — холодно произнес Воронцов, складывая на груди руки.

— Вам всего лишь кажется, майор, — прошептала Вероника и через мгновение встретилась с холодными голубыми глазами. — Вы что-то хотите сказать? — уточнила она, хотя ей было очень трудно сохранить самообладание и не потерять мысль при столкновении с голубыми омутами, от которых пробежали мурашки по коже.